Николай Зенькович - Тайны ушедшего века. Лжесвидетельства. Фальсификации. Компромат
С. П. Красиков:
— Второй по возрасту из пятерых сыновей А. И. Микояна Владимир впоследствии оказался в 434-м авиационном полку с братом Степаном и однажды решил показать командиру полка В. И. Сталину такой класс высшего пилотажа, который не вписывался ни в одну программу и ни в какую инструкцию. Командир объявил лейтенанту В. А. Микояну пять суток домашнего ареста. А побыть пять суток дома во время войны не лучшее ли это поощрение?…
Он погибнет в первом же бою 18 сентября 1942 года в районе станции Котлубань. Командир 434-го полка в боевом донесении сообщит: «Прикрывающая группа истребителей наших войск, которую вел капитан Долгушин, видела, как старший лейтенант Микоян после второй атаки стал падать в трех-четырех километрах южнее деревни Котлубань. Затем прикрывающая группа была атакована истребителями противника. После окончания воздушного боя все наши самолеты вернулись на аэродром, за исключением самолета старшего лейтенанта Микояна Владимира».
Осенью 1942 года военнопленный Павел Петроченко на временно захваченной немцами территории близ деревни Синьково Брянской области убирал в поле хлеб. Неожиданно из-за облаков вывалился горящий самолет и устремился на колонну немецкой техники, состоящей из танков и автомашин противника… Самолет шаровой молнией врезался в колонну противника так сильно, что от удара из кабины «ястребка» выбросило летчика. Первыми к нему подбежали немцы и принялись обшаривать карманы. Обшарили и начали кричать: «Микоян! Микоян!» Петроченко вспомнил, что летчик был одет в кожаный коричневый реглан. Эту деталь подтвердят затем братья Владимира Степан и Алексей. Немцы же забрали не только документы летчика, но и сапоги, и реглан… После чего дали распоряжение его закопать…
С. П. Грибанов:
— Владимир, второй по возрасту из пятерых сыновей Анастаса Ивановича Микояна, под Сталинград перелетел вместе со Степаном, своим старшим братом. Степан только что вышел из госпиталя, с ним проблем в отправлении на фронт не было — уже обстрелянный боец, обожженный. А вот Володю решили не пускать: ну какой из парня истребитель, если год назад впервые только в небо поднялся! Но он упорно настаивал, писал на имя Василия Сталина — начальника инспекции ВВС — рапорты. Вот один из них:
«Прошу Вашего разрешения об отправке меня с 434-м истребительным авиационным полком для участия в боевых операциях. К работе в полку считаю себя подготовленным. Старший лейтенант Микоян В.».
Дальнейшие события с отправкой Володи на один из самых тяжелых фронтов — да в какое время! — решались помимо рапорта. Как все это происходило, мне рассказал сам Анастас Иванович, и не только рассказал, а даже описал подробности последней встречи и разговора с сыном.
Анастас Иванович рассказывал, как рвался его сын на фронт. Перед отлетом 434-го истребительного авиаполка Володя нервничал и как-то с возмущением бросил: «Все из-за этой фамилии — Микоян!» На что отец возразил: «А чем она тебе мешает?» Ну, Володя популярно и объяснил, мол, был бы Ивановым, хоть завтра на фронт, а так нашли отговорку: достаточно в полку одного Микояна — Степана.
«И тогда я ему сказал, — не торопясь, с акцентом Анастас Иванович передавал грустную историю проводов сына на его погибель. — Ты не прав, Володя. Фамилия твоя не должна быть помехой в этом деле. Скажи своему начальству от моего имени, что ты военный летчик и должен быть там, где твои товарищи…»
Анастас Иванович во вторую нашу встречу припомнил письмо одного красноармейца, который рассказывал, что, будучи пленным, он с товарищами видел, как погиб Володя, и похоронил его. Я, естественно, спросил разрешения ознакомиться с письмом. Микоян распорядился сделать копию, и после аудиенции мне предложили пройти в соседний кабинет. Вот там мужик, с виду интеллигент, и врезал по мне короткую очередь.
— Ты какого х… все ищешь здесь? — спросил он.
Я хотел объяснить помощнику Микояна: мол, никто не забыт и ничто не забыто, мол, поиск неизвестного солдата…
Тут кабинет прошила очередь пожестче, подлиннее и еще откровеннее. Но я все-таки получил копию того письма, диспут решил не продолжать и поспешил оставить святилище.
Володя Микоян погиб, по сути, в первом же бою.
Почти одновременно с ним в полк к Клещеву прибыло звено девчат из соединения Марины Расковой: Клавдия Блинова, Ольга Шахова, Антонина Лебедева, Клавдия Нечаева. Сначала сбили Нечаеву, потом погиб любимец полка Николай Парфенов. 18 сентября из третьего боевого полета на прикрытие наших войск в районе станции Котлубань не вернулся и Владимир Микоян.
Вечером того же дня командир 434-го истребительного авиаполка Иван Клещев писал боевое донесение: «Прикрывающая группа наших истребителей, которую вел капитан Долгушин, видела, как старший лейтенант Микоян после второй атаки зажег еще самолет противника — Хе-111, который горящим стал падать в трех-четырех километрах южнее деревни Котлубань. Затем прикрывающая группа была атакована истребителями противника.
После окончания воздушного боя все наши самолеты вернулись на свой аэродром, за исключением самолета старшего лейтенанта Микояна Владимира».
Не поднялась рука храброго рубаки Ивана Клещева написать, что летчик Микоян погиб…
В тот же день, 18 сентября 1942 года, приемный сын Иосифа Сталина лейтенант Сергеев, командир батареи, оправился после ранения и прилетел в Москву за боевой наградой.
«Помню, сразу же позвонил Ашхен Лазаревне, матери Володи, — рассказывал генерал Сергеев. — И она попросила меня позвонить в инспекцию, узнать о сыновьях: «Мне тяжело сегодня, Артем. Я что-то сильно волнуюсь за мальчиков…»
С. Грибанов поехал в глухое брянское село и нашел там Петроченко — того самого красноармейца, который после войны написал письмо Анастасу Ивановичу о том, что он хоронил его сына.
С. Грибанов:
— О боевой судьбе 18-летнего истребителя была подготовлена публикация. Но с каким трудом она проходила… Казалось бы, какие во всей этой истории военные или государственные тайны? Вся-то судьба героя — школьная парта, год в кабине самолета да пара боев. Однако не так-то все просто оказалось. Члены редколлегии, помню, крепко засомневались и высказали опасения по поводу эпизода с отправкой Володи на фронт.
А вот эпизод о пленных, о последних мгновениях жизни летчика один из заместителей главного редактора перечеркнул красным карандашом и публиковать категорически запретил. «Вы знаете, где эти люди? А если они где-нибудь там? Сбежали, как предатели? — сурово вопрошал зам. — Прочитают газету и завтра нам привет пришлют?…»
