Николай Мельниченко - Еще вчера. Часть вторая. В черной шинели
– Сегодня устраивайтесь, отдыхайте. Завтрак у нас в 6:30, в семь я заеду за вами. Не рано вам будет? Будить не надо? – глаза майора с веселинкой глядят на морских подполковника и майора. Но я уже усвоил стиль этих ребят и улыбаюсь:
– И ложиться не будем, – я отвечаю и за Марусенева как старший по званию…
Все офицеры питаются вместе с солдатами из общего котла. Никаких разносолов, даже каша, и та в виде родной «шрапнели». Я еще болен и слаб, и ее скользкие шарики просто не проталкиваются в мое горло, несмотря на предыдущее семидневное питание одним чаем. Есть вода, она привозная, заботливо охлаждена для питья. Неожиданно финское сухое молоко, которым меня снабдила в дорогу Эмма, легко растворяется в холодной воде, и я наслаждаюсь молоком «с погреба» в давно известной мне жарище казахстанской степи… Только это эрзац-молоко меня и спасло в грядущие жаркие две недели…
Больше часа несется наш козлик по еле заметному пыльному следу на высохшей траве выжженной солнцем степи. Стена пыли долго стоит за нами…
На объекте жарко в прямом и переносном смысле. Полыхает сварка, ревут агрегаты и компрессоры… Спускаемся в котлован, осматриваюсь. Размеры шахты после прибалтийских, конечно, впечатляют. А вот ее конструкция… Могучий Кибалко облегченно приникает к моей груди:
– Николай Трофимович, задолбали…
Подошедший офицер ракетчиков показывает Чуйко и мне отмеченные швы, которые треснули. Их подварили вновь, «покрепче», они опять начали трещать…
– Может быть, еще побольше шов наложить? – вопросительно смотрит на меня военпред.
Случай просто классический: именно так самыми лучшими намерениями мостится дорога в ад.
– Сварка и трещит оттого, что вы слишком хорошо варите.
Военпред недоверчиво смотрит на меня. Отнимаю у него мелок и, рисуя схему на стене шахты, выдаю всем собравшимся короткую лекцию. Огромные внутренние усилия неизбежно возникают при сварке от усадки наплавляемого металла. Они суммируются из-за множества параллельных швов на неудачной, очень жесткой конструкции. Тюбинги жестко связаны и не могут спасительно подвинуться или деформироваться, что уменьшило бы напряжения. Поэтому швы просто разрываются от собственных внутренних напряжений. Наглядные пособия окружают нас. Все слушатели, в том числе Чуйко, просто впитывают в себя азы сварочной науки. Теперь им стает понятным мой первый вывод: чем больше наплавленного металла, тем выше внутренние напряжения, тем легче разрушится эта конструкция. При начальстве (и для него!) запрещаю всем сварщикам варить усиленные швы. Можно еще немного уменьшить напряжения за счет правильной последовательности сварки вертикальных и горизонтальных накладок, отсутствия прихваток и другими тонкостями.
Несколько дней мы вместе со сварщиками завариваем десяток ярусов тюбингов. Трещин не появляется. Военпред уже начал молиться на меня, когда отчетливый щелчок и появление трещинки на одной накладке, показали, что проблема остается, хотя и немного уменьшилась в размере.
На нескольких стволах я провожу такую же работу, затем пишу подробную технологию. Оставляю «просветленных» Марусенева и Кибалко и улетаю из знакомого Казахстана самолетом: я сделал все, что мог на этапе «расхлебывания» совершенной другими глупости.
Через неделю мне передают на рецензирование проект новых ТУ по контролю сварки на пусковых шахтах. Проектировщики наконец-то поняли, что вляпались по самые уши, и позвали на помощь науку из самого ИЭС им. Патона. Наука отреагировала адекватно как наука, но совершенно по-идиотски с точки зрения реальной жизни, знанием которой всегда славились патоновцы. Я до сих пор не знаю, как в недрах ИЭС родился этот перл. Вот его философия: раз есть нежелательное явление, то его надо сначала измерить, чтобы знать, как с ним бороться. При строительстве и сварке в облицовку должны были внедряться специальные тензометры и маячки, информация с них считываться специальным устройством, которое бы показывало бы, что напряжения велики, и возможно появление трещин. Стоимость контроля сварки стала приближаться к затратам на все строительство…
Так и хотелось спросить на манер моей патентной дамы: «ну и что»? Никаких мер по уменьшению этих напряжений и даже по заделке трещин применить-то уже нельзя!
Я написал резко отрицательный отзыв по этим бесполезным ТУ контроля. Конструкция в целом – ошибочная, огромные внутренние напряжения в ней – неизбежны. Напряженная конструкция, даже совершенно целая, могла треснуть в любой момент – например, от случайного удара молотком, не говоря уже о землетрясениях и взрывах…
Проектируемые ТУ благополучно похоронили, скорее всего – из-за дороговизны и очевидной бесполезности такого контроля. А поскольку стратегические шахты продолжали трещать, а вода – поступать, то в низшей точке шахты просто соорудили приямок и насос, который периодически откачивал воду. Для этого пришлось еще соорудить автоматику…
А вот история с обратным знаком, основанная на невежестве изготовителей. Впрочем, и конструкторы внесли достойную «лепту». Мне пришлось разбираться с нарушениями геометрии торпедных стеллажей в одном из скальных арсеналов Севера. Заготовки стальных консолей изготовил 8-й Завод в Палдиски, принадлежащий УМР, мы же их только монтировали. После установки оказалось, что длинные консоли совершенно не параллельны, нежестки и никак не могут принять на свои плечи такой тяжелый и точный груз, как торпеды. Виноват был в первую очередь завод, не обеспечивший точности заготовок, варивший их не в жестких кондукторах, а буквально «на колене». Главный инженер завода, сантехник по специальности, обнаружил полную «темноту» по сварке металлоконструкций и вынужден был подписать убийственный для завода акт. Вина конструкторов тоже была очевидной. Они, «нарисовав» длинные недостаточно жесткие консоли, «навешали» на них очень много сварки. А очень напряженные конструкции могут «разгружаться» потом, меняя свою геометрию с течением времени…
Сравнительно простой объект пришлось переделывать. Конечно, заниматься этим пришлось мне самому: что возьмешь с «малограмотного завода», как сказало наше общее Управление, ликвидируя «нехороший» для завода акт…
Взгляды из будущего. Майор Чуйко вскоре стал Героем Социалистического труда, генералом и начальником главка ГУСС (специального строительства). Все, кто работал с ним, отмечают удивительную человечность и работоспособность этого незаурядного человека, с которым мне довелось «пересечься» на очень короткое время.
