Николай Мельниченко - Еще вчера. Часть вторая. В черной шинели
Месяца через два я получил известие: инженер, занимавшийся горелкой, случайным выстрелом убит на охоте. Получилось как обычно: история оканчивается вместе со смертью творца этой истории… Впрочем, горелка была настолько полезна и хороша, что ее, наверное, все же сделали на заводе, только уже без упоминания авторов.
Аналогично «кинула» меня могучая фирма «Прометей». Флотские топливные склады в особо важных районах строились в толще скал, в штольнях, облицованных металлом. На плотность надо было проверять десятки километров (!) сварных швов при доступе только с одной стороны. Проверяли мы т. н. вакуумрамками. На небольшой участок шва наносилась мыльная эмульсия, затем накладывалась рамка из оргстекла с высокими бортами из мягкой резины. Воздух отсасывался компрессором, и, если рамка «держала», то на шве можно было увидеть мыльные пузыри в местах течи, которые следовало отметить для исправления. Все наглядно и просто, но только для небольших швов и в комнатных условиях.
В суровой действительности борта рамки изнашивались и переставали держать вакуум очень быстро, а оргстекло – забрызгивалось эмульсией. Вакуумрамки разных конфигураций приходилось непрерывно изготовлять или ремонтировать. Работать надо было очень тщательно: на слуху был случай, когда через пропущенный дефект ушел в песок полный резервуар авиационного бензина. Короче: работа была очень ответственной, трудной, медленной и нудной. Даже мой лучший радиограф – бывший мичман Василий Федорович Андреев воспринимал ее как божье наказание.
Как-то незаметно у нас с ним созрела мысль использовать для контроля метод цветной дефектоскопии, который мы применяли для выявления микротрещин в образцах из нержавеющей стали. Попробовали, кое-что изменили, потренировались – все получилось, хоть и не сразу. Проблема была в том, что количество дефектов возросло в 2 раза: метод обнаруживал даже несквозные поры. Потом осознали, что это и хорошо: мы выявляли будущие дефекты, которые сейчас сварщику исправить можно за секунды. Надо только перестать бояться лишней (пока!) браковки. Работа пошла весело и быстро. Когда таким способом было испытано уже несколько километров сварки, грамотный надзор заказчика спохватился:
– А что это у вас за быстрое колдовство? Почему не испытываете сварку вакуумрамкой, как велят технические условия???
Пришлось легализоваться под видом рационализаторского предложения, тем более что наш метод контроля давал большую экономию времени (которую, правда, никто так и не смог подсчитать, поскольку время было наше). Написали «рацию», как на метод контроля, улучшающий условия труда, подали. Родное Бюро (БРИЗ) потребовало заключение специалистов. Таковые были в «Прометее», могучем «ящике» судостроения, куда я и направил Андреева с письмом. Вернулся он убитый.
– Там, Николай Трофимович, сидят пять кандидатов наук по цветной дефектоскопии, они в один голос заявили, что это все чушь, посмеялись надо мной и отказались дать бумагу! Так что, теперь нам опять переходить на вакуумрамку? – истинный труженик, он боялся только этой ненавистной работы, зримой уже в ближайшем времени.
– Ладно, Вася, оставь бумаги, я освобожусь и сам схожу к ним, поговорю по– птичьи.
…Несколько человек «ланчевались» – гоняли чаи-кофеи, уютно расположившись за вывеской «Секция капиллярных методов контроля» в украшенном лепниной Митрополичьем Доме Александро-Невской лавры. Их покой надежно охраняли: Первый (секретный) отдел, бюро пропусков и несколько барьеров вооруженной охраны. Встретили они меня весело:
– А опять эта бумага! Хотите микроскопом гвозди забивать?
– Приходится, если вы не придумали ничего лучшего для нас, серых. Даже дохлую вакуумрамку наш товарищ изобрел, – беру быка за рога: мне некогда, и не хочется разводить с ними церемонии после безобразий с Андреевым.
– Как это? Откуда вы взяли? – аж приподнялись кандидаты. – Это, кажется, французы придумали!
– И этот француз называется майором Советской Армии Федченей, военным строителем! Притихшей «науке» рассказываю о недостатках рамки и преимуществах необычного – использование цветной дефектоскопии для контроля плотности, особенно – если с другой стороны к сварному шву не подобраться. При словах «цветная» все кандидаты напрягаются: это их территория, их хлеб с маслом, о тайных глубинах которых я, конечно, понятия не имею. Они надменно засыпают меня научными терминами: «пенетранты», «экстракция», «чувствительность метода», «капилляры»… Убедившись, что в «цветных словах» я разбираюсь не хуже их, ученые ребята успокаиваются. Продолжаем разговор уже вполне профессионально о занимательных мелочах контроля, по которым у нас имеется уже большой опыт. А кандидаты, оказывается, не совсем «в курсе» этих загогулин, которые мы уже успешно преодолели.
– Так это же изобретение! – не выдерживает самый Непосредственный работник передовой науки. Я скромно соглашаюсь с предыдущим оратором, добавляя, что сейчас мне нужна всего лишь справка о пригодности к использованию рацпредложения.
– Так давайте оформим вместе заявку на изобретение! – внезапно предлагает самый Дальновидный. – Трое наших – и вы, – смело очерчивает он круг доступа к грядущему пирогу. Мне очень не хочется опять наступать на грабли патентования, но если ученые товарищи желают, и сами оформят заявку…
– Наших – двое: Андреев и я, – поправляю «науку».
– Ну… рабочего… в заявку нового метода… – кисло тянут любители авторских свидетельств. Но я твердо стою на своем, и они скрепя сердце соглашаются подать заявку от имени пятерых.
Уношу из «Прометея» кроме вожделенной справки также толстый том патентов Германии по капиллярным методам контроля. В течение двух недель я должен дать заключение, что хитроумные немцы за истекшие 50 лет ничего подобного нашему методу не придумали. Поиск по остальным девяти странам и составление заявки любезные соавторы принимают на свои натруженные плечи. Через две недели мы должны встретиться снова для подписания заявки.
Верный «союзническому долгу», я урываю время от плотного графика, чтобы разобраться с немцами и составить «бумагу» к условленному сроку. Успеваю. Звоню кандидатам, чтобы они заказали пропуск в свою уютную обитель.
– Вы знаете… вам можно не приезжать… мы уже подали заявку… нет, вас мы не включали…мы подумали, что… – заикается «соавтор» на другом конце провода.
Я кладу трубку, даже не выругавшись по-настоящему. Мне уже ясно, что именно подумало «жулье от науки», как его метко окрестил незабвенный дед Трочун. Ни мне, ни Васе Андрееву, не нужна волокита с авторским свидетельством. А лично мне, простому Заслуженному рационализатору РСФСР, даже лестно, что целых три кандидата наук могут сытно питаться крошками с моего стола. И времени, затраченного на чтение чужих патентов, совсем не жалко: я узнал от немецких «геноссен» много интересного о капиллярах, правда – в других областях…
