Евгений Сапиро - Трактат об удаче (воспоминания и размышления)
Итак, хватит теоретизировать, ходить вокруг да около. Дружить или не дружить?
В моем пассиве – утрата связей со школьными и институтскими друзьями.
В активе нашей семьи – почти сорокалетняя дружба с Мишей и Галей Кацнельсонами. В том числе, уже десять лет – невзирая на расстояние в 1200 километров.
Так что мой ответ – дружить.
А как же быть с обратной стороной медали?
Встречный вопрос: много ли на долю человека достается хорошего, что не потребовало бы забот, напряжения, терпения, неприятностей?
Я что-то такого не припомню. Почему дружба должна быть исключением? Но, чтобы сопутствующего ей негатива было поменьше, рискну сделать несколько рекомендаций.
Хотя классическая поговорка гласит «от любви до ненависти один шаг», «шаг» человеческих отношений широк и разнообразен. Чего там только нет! Любовь, дружба, взаимная симпатия, хорошие (товарищеские, приятельские) отношения, ровные отношения. На другом полюсе: антипатия, вражда, ненависть… Конечно, взаимная симпатия или приятельство – это не тот уровень отношений, что дружба. Но ведь тоже неплохо! Это и плечо, на которое можно опереться, и жилетка, в которую можно поплакаться. Ну, а если человек не ляжет за меня на амбразуру, не будем судить его строго. Амбразур много, а он один. Лучше не ставить его в эту ситуацию, а самому половчее увертываться от неприятностей, подобно президенту Д. Бушу-младшему[212]. Дружба в чистом виде встречается не чаще, чем редкоземельные элементы. Поэтому не надо жадничать. Лучше довольствоваться имеющейся концентрацией и не обижаться на друга, если он не готов отдать тебе последнюю рубашку. Даже если я готов снять свою. Тогда есть шанс, что предпоследнюю рубашку, в случае необходимости, он мне предложит.
Не следует торопиться рвать узы дружбы, если что-то в партнере меня раздражает, напрягает. Может оказаться, что этот дефект исправимый, и после легкого намека он будет устранен…
Но если этого «что-то» становится много, если объем его не убывает, а нарастает, то никуда не денешься: надо отплывать, переводить отношения в другую категорию. В «приятельские» или «ровные», но лишь бы не дальше, к вражде и ненависти.
Тем более приходится поступать таким образом, если чувствуешь, что былая дружба тяготит не тебя, а твоего партнера…
Чаще всего такая ситуация характерна для парадигмы «больших величин». Но даже и в этом случае не следует рубить сплеча. Если изменилось положение, условия жизни друзей, если нарушился ранее существующий баланс их интересов, существует надежная гирька-противовес, которая позволяет сохранять добрые чувства, продолжать греть душу. Зовется эта гирька «тактичность».
Тактичность ушедшего «в отрыв», вперед – в умении не демонстрировать своего превосходства.
Тактичность отставшего – в способности не обременять друга, не ставить его в неудобное положение.
Тактичность в оценке ошибок, совершаемых другом. Способность прощать – не все, но многое.
Хотя я назвал тактичность «гирькой», но по своему устройству это сложный и чуткий инструмент, овладеть которым суждено не каждому.
Для меня образцом тактичности являются отношения Б. Ельцина и его однокашников, выпускников строительного факультета Уральского политехнического института (ныне технического университета). Вуза, который сегодня носит его имя.
Я уже упоминал о своем давнем и добром, с институтских времен, знакомстве с Александром Николаевичем Юзефовичем. В Уральском политехническом нас с ним объединяло занятие легкой атлетикой. Потом, несмотря на то, что оба работали в Перми, наши пути почти не пересекались. Я пошел по научной стезе, он сделал удачную карьеру в строительстве – стал вторым человеком в областном строительном комплексе.
Вновь мы сблизились в конце 1980-х. Теперь на основе наших общих демократических пристрастий. Вот тогда он и поведал мне о том, что учился вместе с «Борисом», о традиции, которая все послеинститутские годы существовала в их группе.
Раз в пять лет (без единого пропуска!) однокашники семьями вместе проводили отпуск. И всегда заводилой, центром притяжения был Б. Ельцин. Он являлся не только организатором, но и душой, моральным камертоном этой компании.
Но, при всех неоспоримых заслугах, отдать все лавры ангела-хранителя студенческой дружбы лишь Борису Николаевичу будет несправедливо. В ранней молодости прочность дружеского альянса определяется поведением двух «заинтересованных сторон». Проходит время, звучит свадебный вальс Мендельсона, и дуэт превращается в трио, а затем и в квартет. Молодым супругам дай Бог разобраться между собой, притереться друг к другу, а тут еще появляются инородные тела. Притягивающие или отталкивающие.
Как минимум, в половине случаев появление новых действующих лиц – жен (мужей) – отрицательно сказывается на дружеских отношениях. В практике моей холостяцкой компании получилось так, что наши молодые жены хорошо относились к нам, но без энтузиазма общались друг с другом. Случается и наоборот.
В феномене стабильности «ельцинской группы» огромная заслуга его супруги Наины Иосифовны. Я всего один вечер провел за одним столом с этой женщиной. Более того, сидел рядом с А. Юзефовичем прямо напротив нее. И с первых минут обратил внимание на ее доброжелательную естественность. За эти три с лишним часа я ни разу не заметил в ней даже намека на манерность, демонстрации чего-то, попытки привлечь внимания к себе, ни одной резкой интонации. При этом она не молчала, а принимала участие в общей беседе, внося в нее что-то неформальное и даже домашнее.
Когда через недельку я поделился своими наблюдениями с Александром Николаевичем, он ответил: она всегда и со всеми такая. Почему я столько внимания уделяю дружбе этих людей? Сначала – равных по положению, по кругу общения. Затем – разлетевшихся по разным орбитам, но сохранивших общий центр притяжения. Думаю, что центр был двуединым. Он состоял не только из студенческой дружбы, но и семьи Ельциных. Каждому из друзей просто по-человечески было лестно находиться в этом круге. И не только лестно, но и комфортно.
«Ребятам» было комфортно, благодаря «Борису», который в любой ипостаси по отношению к своим друзьям оставался неизменным – заботливым другом.
«Борису» – прежде всего, из-за ностальгии по молодости, верности старой дружбе, возможности хоть неделю побывать в кругу истинно своих. Тем более что «ребята» платили ему взаимностью: не угодничали, но и не напрягали своего, все более набирающего высоту друга. Они и сегодня вместе, потому что их объединяет память по дорогому им человеку.
В рефератах нескольких диссертаций политологов и историков я обнаружил ссылки на мою первую книгу («Стриптиз…»). Допускаю (и даже надеюсь), что это произойдет и с нынешней. И в то же время уверен, что из филологов никто и никогда не сподобится профессионально проанализировать текст моего произведения. Не по литературному Сеньке шапка! Но если это вдруг и произойдет, то исследователь обнаружит в нем довольно частое сочетание понятий «дружба» и «положение». Это закономерно, ибо довольно много людей принимают за дружбу то, что перепадает им как штатное приложение к их (обычно высокому) положению.
