Василий Ершов - Лётные дневники. Часть 3
От Уфы до дома я отдыхал.
Характерно, пассажиров в Уфе настолько, видимо, тронула такая посадка, что когда я вышел в салон, отовсюду посыпалось обильное «спасибо»; я постарался поскорее прошмыгнуть к выходу, было неловко. Обычно пассажиры не шибко щедры на благодарное слово, и я по проходу иду, глядя себе под ноги, как бы не запнуться за что. А тут меня поразило: всё же люди понимают и ценят мастерство.
Ну да нечего хвастать, мастер. Завтра же выпорют, у нас не заржавеет.
В газетах массовая критика всего. Вскрываются дикие вещи. Читая это, просто удивляешься: а чем же это мы так сильны? Как это проклятый Запад ещё не раздавил нас?
Вот передают: на утверждение новой оправы для очков (за рубежом это недельный срок) у нас требуется собрать 64 подписи в 11 министерствах и ведомствах – в течение года. Куда же дальше-то идти.
Я иной раз ною, дурная черта характера. Но вот каждый день, уже несколько лет, я езжу мимо строящегося моста через Енисей. Что чувствует любой его строитель? То дело стоит из-за плохого планирования, то из-за нехватки чего-то, раствор бар, кирпич йок, то какие-то свои, специфические трудности.
Но пройдёт полгода, может, год, человек оглянется и скажет: вот – я построил этот мост. И он переживёт и меня, и детей моих. Вот – мой труд, вот моя польза людям, вот – главное! А мелочи, неувязки, неизбежны везде.
Так и моя жизнь. Главное – моё Дело, лётная работа. Оглянусь и спрошу себя: а много ли я сделал для людей?
Через три недели я встречусь с выпускниками-одноклассниками в нашей старой школе, через 25 лет после выпускного. Честно, мне не стыдно будет взглянуть им в глаза. Дай бог каждому так поработать, как довелось мне, и так много сделать, и так гордиться своим Делом. Уж я-то не скажу: «да вот… тихонько себе ковыряюсь…» Я не ковыряюсь, мною дыры не затыкают, я не на побегушках, не пришей-пристебай, не числюсь где-то, не примазываюсь. Вот это – работа! Вот это – место в жизни!
Я – пилот. Завидуйте!
7.05. Позавчера вернулся из Камчатки. Летал туда самостоятельно, как ни странно. Да, собственно, странного и нет: какая там рыба в мае. Вот когда пойдёт новая рыба и икра, тогда проверяющие будут рвать этот рейс.
В рейсе этом утомляет посадка и сидение в Якутске. Вот уж дыра. Взять хоть Магадан: кажется, край света, а организация дела там прекрасная. Якутск же для меня всегда был символом старья. Всё там старьё: и вокзал, и полоса, и техника в аэропорту, и сам город. И такое впечатление не меняется ни от того, что уже сдана новая современная полоса рядом со старой, ни от того, что рядом со старым деревянным вокзалом налепили ряды новых, барачного типа, сараев и казарм. Полюс холода явственно чувствуется во всём, а главное – в работе. Никто никуда не торопится. Единственный наш большой самолёт отнюдь не бросаются обслуживать вперёд всех. И стоянка здесь запланирована большая – из расчёта на якутский темп работы, что ли. Всем на всё наплевать, хуже Львова. Сидишь, ждёшь, зла не хватает, а сон наваливается, натекает… а ночь идёт себе.
В этот раз затуманил Магадан перед восходом солнца, и пришлось скрепя сердце задержать рейс на часок. Прогноз был лётный, но фактическая погода – туман 200.
Для порядку посидели час, коротая время за анекдотами в штурманской. Туман в Магадане не рассеивался, но солнце там взошло, ветерок был не с моря; опыт подсказывал, что это не заток языка с воды, а радиационный туман, а значит, скоро рассеется, и пора, пора вылетать. Дал команду сажать пассажиров, рассчитывая, что взлетим через час, и если, вопреки ожиданиям, к прилёту всё ещё будет туманить, уйдём в Елизово, отдохнём свои 12 часов, а немногочисленных магаданских пассажиров завезём на обратном пути, благо, загрузка небольшая, хватит места.
Или уж ждать здесь, пока рабочее время кончится?
Якутск сажал пассажиров два часа. За это время погода в Магадане прояснилась, и мы быстренько перепрыгнули через горы. Рабочее время было на пределе, но образцово-показательный, на краю света расположенный Магадан не дал и рта раскрыть, упреждая самые благие наши намерения, и через час с небольшим мы уже воспарили над магаданскими сопками и взяли курс через Охотское море на Камчатку.
Хотелось спать, солнце било в глаза, уже и в Красноярске наступило утро, и я, каюсь, провалился на пятнадцать минут, как раз на столько, чтобы, проснувшись, увидеть на краешке экрана берег Камчатки. Пора было готовиться к снижению.
Погода звенела, заходили визуально. Я лениво шевелил рулями, разглядывая красоты Авачинской бухты; солдатик на пеленгаторе надрывался, давая нам «прибой», но это не мешало благостному настроению, предвкушению уже недалёкого отдыха. Кричи, кричи, солдатик: служба идёт…
У земли был сдвиг ветра: трепало, кидало, стаскивало, – но это Камчатка. Сел, никуда не делся, а спина высохла уже на пути к гостинице. Волочил ноги и с внутренней улыбкой вспоминал, как, впервые идя с завода, чумазый, с грязными руками (чтобы все видели – рабочий!), напевал: «Я шагаю с работы устало…» То была не усталость, а баловство.
А здесь надо было ещё ехать за какой-никакой рыбой в Петропавловск, набегаться, натаскаться, а уж потом добраться до кровати и упасть, совсем без сил, и спать беспробудно до самого подъёма, с чувством удовлетворения, что рейс окупился, что добыл необходимое.
Рейс не окупился, потому что из-за нашей задержки мы примчались на такси к «Океану» через десять минут после закрытия: в воскресенье он работает до 16 часов. Плюнули, купили в ближайшем гастрономе соленущей горбуши и вернулись в Елизово.
Позарился я в местном магазине на любимые конфеты «Кара-Кум», взял по полкило: биробиджанской и хабаровской фабрик. И зря. Евреи крадут сахар и заменяют его, по-видимому, соей, а хабаровчане, наоборот: кладут сахару много, а вместо ореха какой-то горелый жёлудь. Это тебе Дальний Восток, а не Ленинград.
Думаю, любимые конфеты будут долго валяться у меня в серванте. Попробовал закусить ими напёрсток коньячку (да простит меня Горбачёв) – получился тот редкий случай, когда два хороших вроде компонента, соединившись, дают дерьмо. Может, это вклад биробиджанцев в борьбу за трезвость, на чуть более высоком, чем «Агдам», уровне.
Назад долетели без приключений, быстро, все посадки удались, сэкономили 4,5 т топлива, и в восемь утра я, дёрнув коньячку, уже был в постели и проспал до 14 часов.
А вчера слетали в Благовещенск с разворотом. Я этот рейс люблю. Хоть и встаёшь в 4 утра, зато в 6 вечера уже дома. Согласен был бы летать туда через день, по 10 рейсов в месяц: 65 часов. На Камчатку теряешь трое суток, учитывая отдых до и после, а налёт 11.30. Правда, Благовещенск нынче получился с задержкой, вернулись ночью.
