Борис Могилевский - Гемфри Деви
Гемфри Деви сидел в углу и не принимал участия в выражениях соболезнования «брату во Христе». Вытирая пот с раскрасневшегося лица, коммивояжер продолжал читать: «Священник NN находится в нищете, доводящей его до отчаяния. Он настоятельно просит милостыни. Если в скором времени он не получит пособия, то дочери его примутся за уличный промысел».
Викарий грозно пророчествует о грядущих несчастьях:
— Страна, которая не может помочь служителям церкви, не должна надеяться на помощь всевышнего. Придут еще более страшные дни…
…Беседа оборвалась совершенно неожиданно. На остановке в дверцу просунулась голова жандарма, которого удивил необычайный шум, доносившийся из подъехавшего экипажа. Сразу наступила тишина…
Проплывали зеленеющие нивы, обнаженные холмы, дилижанс все чаще останавливался в городках и деревнях. Близился Лондон. К заставе подъехали ночью, но до утра в город не впускали — время было тревожное…
Через несколько дней Деви появился в лаборатории института. Большая комната освещалась не только с боков, но и через специальное окно сверху. Имелся водопровод и неплохая вентиляция. Лаборатория была разделена на два отделения. Одна половина — собственно лаборатория, другая, уставленная рядами кресел, предназначалась для аудитории: здесь читались лекции по практической химии. В комнате была песочная ванна для химических опытов, мощная печь для обогрева, передвижная кузница с двойными мехами, разнообразные гальванические ванночки, корытца для ртути и воды, газометры, фильтры и множество других лабораторных принадлежностей. Посреди комнаты стоял длинный стол. По стенам до самого потолка высились многоярусные полки. На столе, на полу, на полках — стеклянные и глиняные банки с химикалиями. Жидкости и порошки всех цветов радуги. Причудливые колбы, изогнутые трубки, стеклянные шары — все это загроможало лабораторные столы, напоминая чердак старьевщика. Инструменты, которым вредили кислотные испарения, весы и воздушные насосы содержались в соседней комнате. В общем это была настоящая рабочая лаборатория, приспособленная для научных изысканий. В ней не было никаких украшений, ничего, что могло отвлечь исследователя. Это сразу оценил опытный взгляд Гемфри Деви.
Деви устроился как нельзя лучше. Он был вполне доволен отведенными ему комнатами, беззаботно относясь к внешнему виду своего жилища. Меблировка казенного типа и самая необходимая. На камине единственное произведение искусства — маленькая фарфоровая Венера, подаренная Деви его пейзанским другом Веджвудом. Гемфри редко убирал свои книги и бумаги. Комната оказалась буквально завалена ими. По временам, когда передвижение по комнате затруднялось, Деви собирал книги и бумаги и бросал их в большой шкаф. Брат Деви, Джон, пишет, что однажды по поручению Гемфри он должен был пересмотреть содержимое «свалки» — шкафа — и сжечь то, что окажется неинтересным. Среди бумаг были записные книжки Деви и его переписка. Благодаря Джону Деви, который сохранил весь архив своего брата, оказалось возможным ознакомиться с ценнейшими документами, характеризующими жизнь великого английского химика.
Деви начал читать лекции в меньшем зале при лаборатории. Темы лекций были различны, состав слушателей самый разнообразный. Цель лекций — стремление показать связь науки с жизнью, с технологией. Для химика открывались богатейшие возможности простым языком рассказать и хорошо подобранными экспериментами показать великое значение этой науки для практики. Мастеровые, студенты, предприниматели и просто любознательные лондонцы сходились сюда услышать, что может дать им наука в повседневной жизни.
На первую лекцию Деви пришли Бенкс и Румфорд. Слушателей было много. Не нашедшие себе мест стояли в проходах. Деви читал о значении химии в естествознании. Шаг за шагом вводил он своих слушателей в мир веществ. Рядом удачных примеров, сопоставляя пути алхимии и научной химии, указывая на значение химии в земледелии, в металлургии, в пищевой промышленности, в текстильном производстве, Деви нарисовал слушателям увлекательную картину торжества научного исследования. Это была не обычная спокойная лекция, с традиционным бокалом воды для лектора.
С таким темпераментом никто, никогда и нигде не читал научных докладов. Адвокат, защищающий человека, которому грозит смерть, депутат парламента, громящий продажную администрацию, оратор перед тысячной толпой в Гайд-Парке — все они могли позавидовать силе огня, выразительности и подкупающей простоте неизвестного лектора, Услышав первую лекцию Деви, Румфорд воскликнул: «Чего бы он ни потребовал — институт ему даст, — но тут же оговорился: — если это только будет в наших силах».
Богатый, образный язык, столь неожиданные в молодом человеке энциклопедичность, уменье сочетать лекцию с удачным опытом, весь арсенал средств его воздействия на аудиторию оказался достаточным, чтобы о Деви заговорили даже в Лондоне.
Один из английских епископов, побывавший на лекции Деви, недолго думая, предложил ему духовное звание любой степени. Такое приобретение было бы для церкви отнюдь нелишним. Однажды после лекции усталый Деви отправился бродить по Лондону. На берегу Темзы к нему подошел неизвестный человек, отрекомендовавшийся членом общества «Тепидариев». Прямо, без подготовки он заявил ошеломленному Деви: «Мы знаем ваши убеждения, они сходятся с тем, что нам также представляется идеалом. Двадцать четыре наиболее ярых республиканца Лондона, объединенные в нашем клубе, предлагают вам стать двадцать пятым членом их семьи. Со своей стороны, мы обещаем вам всеми доступными средствами помочь на избранном вами пути. Один за всех, все за одного — таково наше правило. Ваш ответ может последовать в течение любого, указанного вами, времени; мы не торопимся, ибо твердо убеждены, что увидим вас среди членов нашего клуба».
Вскоре Деви стал членом клуба. Говорят, что это общество много поработало для популяризации своего ученого товарища. Имея большие связи в Лондоне, «Тепидарии» привлекали своих друзей на лекции Деви еще задолго до того, как он стал широко известен. Уже первые лекции помощника лектора по химии имели больший успех, чем лекции профессора. Через год Гарнетта заставили подать в отставку. Его место занял Деви. 1 января 1802 года он прочел свою знаменитую вводную лекцию. «Тепидарии» устроили в честь Деви праздничный обед. За столом провозглашали тосты за торжество разума и науки, за победу республиканцев в Англии. В Англии существовала свобода слова, и подданным его королевского величества позволялось говорить о чем угодно, само собой разумеется, при условии, чтобы дальше стола эти тосты слышны не были.
