Михаил Дьяконов - Амундсен
Соскользнув на палубу по одной из оттяжек — для скорости, — Амундсен скомандовал:
— Приготовить шлюпки и погрузить их провиантом, оружием и патронами!
Оказавшийся рядом Лунд рискнул предложить капитану:
— Не испытать ли нам последнее средство и не выбросить ли за борт весь палубный груз?
Эта же мысль мелькнула и в уме Амундсена, но он не посмел произнести ее вслух, щадя жизнь своих спутников. Теперь за дело! Люди работали как бешеные, и ящики по двести килограммов весом летели за борт, словно они были пустыми. До самого мелкого места оставалось каких-нибудь 20 метров. Паруса туго натянулись, такелаж дрожал, мачта шаталась — судно приготовилось к последнему решительному прыжку…
«Вот „Йоа“ подняло высоко и сразмаху швырнуло на голые камни… Удар за ударом, еще сильнее, чем прежде… снова удар еще ужаснее… еще — и вот мы соскользнули с камня!» — пишет Амундсен в отчете о плавании.
Но радость команды была кратковременна. Вдруг рулевой крикнул Амундсену:
— Что-то случилось с рулем! Штурвал вертится вхолостую!
Немедленное обследование показало, что при переходе через риф «Йоа» с силой ударилась о камни нижней частью руля, его приподняло кверху и металлические крючья выскочили из петель. Отойди руль в сторону или же назад, крючья выскочили бы совсем, и «Йоа» потеряла бы всякую способность к маневрированию во льдах.
К счастью, через несколько мгновений крючья, стоявшие на петлях, снова сели в них. Положение было спасено.
Второй случай, пожалуй, был еще хуже. На борту «Йоа» вспыхнул пожар. Загорелось в машинном отделении, где стояли бидоны с керосином. Пламя вздымалось высоко вверх из машинного светового люка, и густой, удушливый, черный дым заволакивал судно. Казалось, гибель была неминуема — как только баки нагреются, керосин в них взорвется, и «Йоа» взлетит на воздух! Немедленно пустили в ход огнетушители, пламя было сбито, а затем залито водой. В самый короткий срок пожар удалось потушить. На следующее утро при уборке машинного отделения было обнаружено, что спасение судна и его команды от ужасной гибели следует приписать не случайности, как это сперва думали, а сознательному отношению к своим обязанностям одного из участников команды и точному выполнению полученных им приказаний.
Накануне пожара машинист Ристведт доложил Амундсену, что в одном из баков с керосином открылась течь. Амундсен велел перелить содержимое этого бака — 500 литров — в запасной бак. Ристведт сейчас же выполнил распоряжение начальника. Позднее оказалось, что во время суматохи, вызванной пожаром, на поврежденном баке свернули кран. Не перелей Ристведт керосина, и 500 литров горючего вылились бы в огненное море, бушевавшее в машинном отделении! Такое отношение к исполнению своих служебных обязанностей Амундсен всегда высоко ценил и при всяком удобном случае ставил Ристведта в пример всем и каждому.
После навсегда запомнившегося участникам плавания сидения на камнях Амундсен соблюдал величайшую осторожность и продвигался вперед, непрерывно производя промеры глубин лотом, причем вахтенный ни на минуту не покидал наблюдательной бочки.
За несколько дней до прихода «Йоа» к месту ее будущей двухлетней стоянки у берегов Земли короля Уильяма, разыгралась сильнейшая буря, задержавшая экспедицию на пять суток. Амундсен не решился отойти подальше от берегов, так как кругом были многочисленные мели. Пришлось отстаиваться на якорях и в то же время пустить полным ходом мотор, чтобы ослабить напор на якорные цепи. Каждую минуту судно могло сорвать с якорей и выбросить на скалистый берег. Аварийные запасы провианта и снаряжения, оружие, патроны и инструменты были опять погружены в шлюпки и брезентовую лодку, и команда заняла свои места, чтобы в нужный момент покинуть «Йоа». Амундсен был уверен, что цепи лопнут, и судно понесет к берегу. Поэтому он старался повернуться так, чтобы можно было рассчитывать выброситься на берег в наиболее подходящем для этого месте. Тогда судно, может быть, не разобьет о камни, а потом, при тихой погоде, можно будет попробовать снова стащить его на воду.
На пятые сутки ветер стих, и «Йоа». благополучно отстоявшись на якорях, двинулась дальше к югу.
Когда 12 сентября «Йоа» вошла в ту бухточку, где экспедиция провела потом ровно два года, пролив Симпсона к западу был чист от льда на всем протяжении, какое можно было окинуть глазом. Казалось, что северо-западный проход для «Йоа» был открыт. Но начались осенние бури, надвигалась зима с ее темнотой… Кроме того, Амундсен знал, что дальше на запад путь проходит по трудному фарватеру. К тому же главной задачей экспедиции было изучение области у Северного магнитного полюса. Как ни привлекала Амундсена мысль продолжать плавание, все же он удержался от соблазна. Решено было остановиться на зимовку, хотя льды появились в этой области только через десять дней.
Из ящиков для провианта и снаряжения были построены два дома. Устройство ящиков было тщательно продумано. Они были сделаны из дерева особо подобранных пород и скреплялись медными гвоздями, чтобы материал был немагнетическим и гвозди не оказывали влияния на магнитные иглы очень чувствительных инструментов, когда из ящиков будет сооружена магнитная обсерватория.
В одном из построенных домов поселились на время зимовки двое участников экспедиции, а во втором были поставлены инструменты для магнитных наблюдений. Собак свезли на берег. На берегу же был построен склад для провианта, куда и было сложено продовольствие в жестяных, запаянных ящиках, вынутых из деревянной тары.
На «Йоа» остались зимовать пятеро. Амундсен вместе с лейтенантом Хансеном занял кормовую каюту, а трое остальных заняли носовое помещение. Камбуз[4] был перенесен в трюм. В световые люки были вставлены двойные рамы, в каютах поставлены керосиновые печи и отрегулирована вентиляция для борьбы с сыростью — одним из самых опасных врагов полярного зимовщика. Все судно сверху было покрыто брезентом.
Павильон для производства абсолютных магнитных наблюдений был построен из снежных глыб, а вместо крыши было натянуто полотнище из тонкой просвечивающей материи. Собачник был вырыт в большом сугробе снега и покрыт опрокинутой вверх дном шлюпкой. Всю постройку облили снаружи морской водой и получился «монолитный» дом.
Деревянные ящики, наполненные песком, оказались великолепным строительным материалом. Амундсен усердно рекомендовал его всем полярным зимовщикам. Нужно только, чтобы под рукой был песок, иначе ящики не приносят особой пользы и не спасают помещения от сырости. Опыт двух зимовок показал, что жившие в доме, построенном из ящиков с песком, считали свое жилище идеальным и ни за что не хотели переходить на судно. В каюте же Амундсена и Хансена было очень сыро, и жильцам ее всю зиму приходилось каждый вечер вырубать с коек целые горы льда. В носовом помещении тоже было сыро, но не так, как на корме.
