Александр Житинский - Дневник maccolita. Онлайн-дневники 2001–2012 гг.
Лишь я был чужим на этом празднике. Своим среди чужих и наоборот.
За барышней уселся на стул Сергей Соколовский из Москвы и очень сурово, почти трагично, я бы сказал, начал читать свои тексты. По жанру это был чистый ЖЖ. Короткие разрозненные записи, которые делаются от недостатка времени и обилия мыслей. Или наоборот опять же. У нас десятка два юзеров дали бы ему сто очков вперед. Однако они же не читают это вслух, я надеюсь.
Ей-богу, я сгорел бы со стыда, доведись мне читать перед аудиторией нечто подобное.
Поэтому, чтобы не сгорать со стыда, слушая это на полном серьезе, чтобы внезапно не допустить какую-нибудь неуместную хулиганскую выходку, я ушел сразу, когда он закончил.
Нет, упромысливать здесь нечего. Только гнобить.
Гораздо лучше и доказательнее написал про все это Александр Александрович Блок в своей статье «Без божества, без вдохновенья». А я лишь подтведил свой имидж завзятого реторограда и убийцы молодых талантов.
Каноны и канониры
21 апреля
Группа лжеюзеров затеяла писать «каноны» литературных произведений. И даже выработала критерии, по которым эти каноны составляются.
На мой взгляд, это называется не так. Это называется «список рекомендуемой литературы». Причем это список достаточно узкой референтной группы. Такие списки полезны, они позволяют участнику референтной группы ориентироваться. Но не более полезны, чем известные нам со школьной скамьи списки литературы по школьной программе.
Настоящий литературный канон, если он существует, определяется, слава богу, только временем. При этом могут быть разные каноны – соответственно разным критериям. Скажем, критерий новизны и оригинальности стиля прозы – это одно. Критерий же увлекательности – другое. Стилистический канон более живуч, а увлекательность не очень живуча. «Слово о полку» не очень увлекательное произведение.
Предложенные лжеюзерами критерии, извините меня, смехотворны. Каждый отдельный читатель не обязан испытывать стыд по поводу непрочитанных произведений «канона», равно как и не всегда испытает радость от их прочтения. Это весьма индивидуально.
Короче говоря, любой такой список больше говорит о его создателях, чем о литературе как таковой. Это как «100 писателей Курицына». О Курицыне он позволяет судить, о писателях – нет. Поэтому предлагаемый коллективный «канон» что-то скажет о среднестатистическом лжеюзере, но не о состоянии русской литературы. Хотя я лично со многими предложениями согласен.
Но… «в одну телегу впрячь не можно». И соседство Ильфа и Петрова в одном «каноне» с Платоновым и Достоевским меня обескураживает. Так же, как отсутствие в нем Катаева, скажем, великолепного стилиста. И многих других, от прочтения которых я лично испытывал радость, но стыдить ими никого не собираюсь.
Френды, не старайтесь подменить Господа Бога. У вас не получится.:)
P. S. Предвидя подозрения, что не попавший в «канон» Масса просто завидует или обиделся, скажу, что я повторил бы то же и в том случае, если бы входил во все списки. При этом не скрою, что согласно предложенным критериям ряд моих сочинений с необходимостью должен был бы там присутствовать. Желающие могут проверить, прочитав.
Подумал
23 апреля
А ведь я не обязан соответствовать ничьим представлениям обо мне.
Даже собственным.
Весна
26 апреля
По улицам разъезжают молодые девушки на молодых мерседесах.
Вирус Клец
26 апреля, 2002
Идет в почте просто стеной. Не успеваю удалять. Через online.ru.
Каждый раз, удаляя, вспоминаю, что был у нас в группе в Политехе такой парень Игорь Клец. Откуда-то с Украины. Смешной такой, высокий и нескладный хохол, страшно обидчивый и без чувства юмора, что делало его постоянным объектом насмешек.
Его просто задолбали насмешками, временами было жалко.
В 1965 году мы с ним закончили институт, и Клец исчез из моей жизни на 30 с лишним лет.
Появился он года два назад, увидев меня на экране питерского ТВ и позвонив после передачи в редакцию. Мы встретились, Игорек был оживлен, он почти не изменился, разве что поседели виски. У него оказалась масса связей, он достал пухлую визитницу и стал показывать мне визитки разных известных людей. Одновременно строил планы, как их можно задействовать в нашем общем бизнесе, который нарисовался тут же, как они могут быть полезны мне и прочее. Первым делом он решил меня лечить от чего-то и стал настойчиво рекомендовать связаться с каким-то профессором. Через два дня снова пришел в гости, фотографировал нас с женой и дочерью, строил планы.
Звонил каждый день и напоминал, что профессор ждет и волнуется.
Короче, задолбал вконец.
Попутно где-то, видимо, оперировал моей визиткой, в результате чего мне стали поступать какие-то нелепые предложения.
Кончилось тем, что я, набравшись духа, послал его на хуй.
Теперь он достает меня по почте, прикинувшись вирусом.
Внутренняя цензура
27 апреля
Сегодня подумал о том, что я могу написать в ЖЖ, а что нет.
Выяснилось, что ничего не могу такого, что меня по-настоящему волнует, достает и даже еще одно нехорошее слово напрашивается. Догадаться легко.
Потому что кого-то заденешь, кому-то сделаешь больно. Или же будет истолковано совсем не так.
На фига мне такой дневник?
В то же время, укрывшись за выдуманным героем можно написать все. Про выдуманных же людей. Не про живущих, реальных. И даже в этом случае они будут узнавать себя, догадываться, обижаться.
Помню когда-то на меня обиделась сослуживица, решив, что это ее я «прописал» в одной повести в образе толстой любвеобильной женщины весьма средних лет. А я о ней даже не вспомнил, когда писал.
А если бы вспомнил, мог не написать, боясь обидеть.
Довлатов не боялся обижать живых людей. За это чисто по-человечески я его не люблю. Не как писателя, а именно как человека. Писатель он хороший.
Букша
29 апреля
Ксюша Букша только что прислала новую вещь. Она их печет, как пирожки. Читаю.
Попомните мое слово, о ней еще узнают. Сейчас пока я один балдею.
Пить Аленка умела. Тем вечером напились они со Штойбером вовсю, и он пошел ее лапать. Аленка от неожиданности стукнула его по башке бутылкой, как будто он был корабль и его крестили на долгое плаванье. Штойбер стоял изумленный, как суслик, держась за голову, и по нему стекало вниз пиво и кровушка. Потом его сморило, и Аленка долго тащила его куда-то…
Кажется, по жанру это можно будет предложить БНС в «Полдень». Буду отстаивать, как раньше говорили в журналах. Она еще всем покажет, как надо писать.
