Дмитрий Петров - Василий Аксенов. Сентиментальное путешествие
Эти конвои увлекали его не случайно. Они ж везли ему кукурузную муку, тушенку, сгущенку, сало «Лярд», яичный порошок, «питательный напиток "Суфле"» – тонны продуктов и одежды, спасшей от холода, истощения и смерти множество людей на фронте и в тылу.
Через много лет после войны Аксенов с благодарностью писал и говорил о помощи союзников. Особо запомнились ему канадские ботинки с гербом на подметке, «до того красивые, что их было страшно носить». И американские джинсы, сшитые из ткани, что у нас звалась «чертовой кожей». Как-то лез он через забор, зацепился за гвоздь и повис… А штаны – целы. Впрочем, выдержав вес мальчишки, джутовые брючата довольно быстро протерлись на заду и коленках. Но их упорно латали – с одежкой-то худо. Короче, героические караваны не были для Васи чем-то отвлеченным. Отсюда и «длиннейшие поэмы», и циклы изображений, которые Вася, рисуя, любил комментировать: вот фашисты летят, а вот наши бьют по ним из зениток. А вот – подлодка фашистская… А вот британский караван. Один транспорт тонет. А те всё идут и идут…
А то вдруг увлекали его суворовские чудо-богатыри. А то – победы Петра Великого. В тучах пушечного дыма плыли к мысу Гангут фрегаты под Андреевским флагом; усатые семеновцы и преображенцы лезли на стены Нарвы и Шлиссельбурга; по полям скакали русские драгуны и шведские кирасиры, сшибались в пороховых клубах, откуда торчали жадные до крови багинеты… Горел восток зарею новой, сдавался пылкий Шлиппенбах…
* * *9 мая 1945 года всегда с нами в историях, картинах, фото, кино, речах… Остался этот день и в рассказе Аксенова «На площади и за рекой». Там некий военный покупает ящик мороженого и всех угощает, всех! По улицам шагает слон укротителя Дурова. И какой-то плюгавенький человечек в пальтишке и галошках тоже просится праздновать. Но все узнают, кто он такой. И гонят его – проклятого Гитлера – а тот вдруг, растопыря пальто, взлетает, крича: «Чучеро ру хиопластр обракодеро! Фучи, мелази, рикатуэр!..» В него палят из пистолетов, и хоть бы хны! Может, это тогда приснился школьнику Василию прообраз его будущей «Стальной птицы»?..
В эти месяцы весны-лета-осени 45-го у него прошло увлечение суворовскими баталиями и арктическими караванами и возник интерес к школьным барышням. Впрочем, имен его тогдашних увлечений мы, к сожалению, не знаем. Впрочем… говорят, одно время ему очень нравилась девочка по фамилии Пойзман… По имени, кажется, Мила… Это к ней мчался он на свидания, надев нарядную куртку, распахнув и расправив ворот рубахи «апаш»…
9
А годы-то бегут… И вот зовет Матильду директор радиокомитета Губайдуллин. И спрашивает: а как живется у вас сыну Аксенова – Василию? Так же, как и вашим детям? Хорошо… А не тяжко с такой большой семьей?.. Не пора ли отдать парня в ремесленное училище? Там и кормят, и одевают, и профессию дают. А вам – облегчение, так ведь? Ведь всё равно в будущем его не ждет завод. В лучшем случае…
– Нет, – ответила Мотя. – Он окончит школу. А потом вуз. Я для этого сделаю всё.
А еще через пару лет Вася – студент-медик. Не без шалопайства, но со стержнем. И с друзьями. Но мал-помалу их компания распадается. Феликс женится. Будет преподавать физкультуру в Казанском авиаинституте. Защитит диссертацию, заслужит известность в спортивных кругах. Юра Акимов станет большим хозяйственником и управленцем. Ильгиз Ибатуллин вырастет в видного хирурга, ученого-медика. Вася Аксенов – известно в кого.
А тогда они на ощупь бродили в пространном, но замкнутом царстве генералиссимуса.
– Однажды я прицеливался в Сталина! – расскажет после Аксенов. – Я шел в колонне строительного института по Красной площади. И видел Мавзолей, где стояли они – черные фигурки справа, коричневые слева, а в центре – Сталин. Я думал: как легко достать его отсюда…
Но вождь умер сам, подарив писателю Аксенову богатый литературный образ, а студента Васю оставив без смертельно опасного присмотра. Надо ли говорить, что он и миллионы подобных ему молодых враз этим воспользовались?
Глава 6
Скажи, о чем тоскует саксофон…
1
«…К середине ночи нарком Киров уступает свой проспект прежним хозяевам, и весь Конногвардейский затихает[24], и во всех его зеркалах отражается нечто таинственное, уж не кирасы ли, не кивера ли?» А может, «юноша бледный со взором горящим» с канадским коком на башке и саксофоном в руке? А с ним – чувишечка на шпилечках да в бриджиках, с хвостатой причесочкой и бисерной сумочкой под мышкой… Может, они?
* * *Как-то студент Василий шлепал по Краснофлотской набережной. В том году – 1955-м – в Ленинграде случилось скромное наводнение, и приходилось форсировать колоссальные лужи. И тут – вот так так! – увидал студент среди реки огромнейший корабль. А рядом – поменьше. И на мачтах – британский Юнион-Джек! Прямо у моста Лейтенанта Шмидта! Да что же это? А то, что, пользуясь высокой водой, в Неву вошел прибывший в СССР с визитом британский авианосец «Триумф». А с ним – крейсер «Аполлон» и корабли сопровождения.
И – ну прям, как в песне: «Тут на берег сошли, по трапу перешли четырнадцать английских морячков…» То есть было их, понятно, больше. Но не в том дело! В Питер приплыли настоящие лаймиз[25]! Ясно?! У них походочка – что в море лодочка, у них ботиночки – что сундучки… А офицеры Ее Величества как денди лондонские покуривают, иронично улыбаясь у дверей «Астории», ожидая то ли советских коллег, то ли голубоглазых приключений…
Это появление вчерашних товарищей по оружию было сродни культурному шоку. Советские люди – и прежде всего молодежь – вспомнили, что в мире они не одни. Что «агрессивная военщина» из газеты «Правда» – это на самом деле те же парни, с которыми заодно лупили фрицев. С которыми мы если и не одной крови, то одной культуры – европейцы же ж мы все ж! Да и штатники, ежели всмотреться, – тоже. Просто переплывшие Атлантику…
И вот, будто разбуженные влажным европейским ветром, подувшим из стран далеких запада и юга, многие здесь ощутили себя детьми единого человечества, общего мира. И попытались по-своему влиться в него. Учились на ходу. Ну, то есть в танце.
Тут-то и явились ребята с трубой, саксофоном и басом… И заиграли что-то из «Серенады Солнечной долины». Задудели под Чарли Паркера, заимпровизировали… В спортзалах и Домах культуры, откуда только что вынесли портреты «лучшего друга всех музыкантов», пошли новые танцы. Порой им кричали: «Прекратить провокацию!» А они только наяривали еще круче.
«Было ощущение, что каждый день приносит что-то новое. В Питере вдруг оказалась масса всезнаек. Помню, был такой Костя, фанатик джаза. Встречаешь его, а он: «Знаешь, в Гринич Виллидж открылся клуб "Половинная нота". Там такой парень играет, Диззи Гиллеспи…»