Юрий Герт - Семейный архив
Я прошу Вас, товарищ Вышинский, расследовать и пересмотреть это дело. Я прошу сообщить мне, где моя мама, а также разрешить мне ей написать.
Пионерка 174 школы Недовесова Тамара.
7/IV — 39 г.
Мой адрес: Москва, Рождественка, дом номер 12, комната номер 42.
Не стану повторяться — в прошлой главе было сказано, что моя тетя Вера — сестра моего отца Михаила, сестра Ильи, арестованного в 1938 году и к тому времени, когда Тамарой было написано приведенное выше письмо, уже расстрелянного... Скажу лишь несколько слов о семье, в которой все они, включая и сестру Раю, родились и росли.
Уже говорилось, что глава семьи Готтиль Герт работал приказчиком, что его жена Тэма никакого образования не получила... Но недавно в руки мне попал примечательный документ, выданный Астраханским губернским раввином Б.Шуфером. Вот его текст:
«М.В.Д.
Астраханского губернского РАВВИНА
Свидетельство
Декабря 30 дня 1892 года
номер 99
Астрахань
Дано сие мною Астраханским Раввином в том, что двадцать девятого мая тысяча восемьсот девяностого года в г. Астрахани Астраханский мещанин, холостой, Готтиль Аронов Герт, 22 лет от роду, вступил в законный брак с девицею Тамарою, 16 лет от роду, дочерью Астраханского мещанина Гиллела Бермана. Обряд совершен в присутствии свидетелей Астраханских мещ. Абрама Касицкого и Моисея Кагана. Главный акт обязательства — ксуба на 75 рублей. Акт сей записан в метрической книге о бракосочетавшихся евреях Астрахани за 1890 год под номером 5. В чем подписью и приложением печати удостоверяю Астраханский Раввин Б.Шуфер Печать Астраханского Губернского Раввина
Помимо прочего, документ этот интересен упоминанием в нем ксубы. Ксуба — это брачный контракт, в котором зафиксированы имущественные обязательства мужа по отношению к жене. Мой друг, проживающий в Иерусалиме, пояснил: «75 рублей — это сумма, которую жених, т.е. твой дед, обязался своей невесте заплатить в случае, если когда-нибудь вздумал бы с нею развестись. Так повелось со времен Моисея. Сама ктуба принадлежит невесте и хранится припрятанная где-то в спальне, без чего правоверная еврейка не ложится с мужем в постель. Этот древнейший иудейский закон защищал права женщины уже тогда, когда у языческих народов опостылевшую жену можно было без всяких компенсаций прогнать, продать или даже безнаказанно убить...
Астраханский раввин пишет не ктуба, а ксуба — дело происходит в 1892 году и произношение у него ашкеназийское, иврит же 20 века возродится на основе произношения сефардского».
Поскольку речь идет о ктубе, очевидно, что семья Готтиля Герта держалась крепких, переживших тысячелетия еврейских традиций. О том же говорит и такой факт: когда тетя Вера вышла замуж за Николая Ивановича Недовесова и они зарегистрировались и пришли в дом к Гертам, согласившаяся на этот брак мать открыла им дверь и тут же молча ушла...
И однако — новые времена — новые песни... В 1914 году Вера закончила женскую гимназию, получив золотую медаль. В 1915 году она сдавала за мужскую гимназию на аттестат зрелости — латынь, сочинение по русскому, письменную математику и физику: аттестат был нужен для поступления в университет. В то же время она репетиторствовала, зарабатывая 50 рублей в месяц. 30 она посылала сестре Рае, учившейся в СПБ, 20 шли «в дом».
В 1923 году Вера кончила 1-й Московский университет по медфаку и, вернувшись в Астрахань, работала в мединституте, приобрела в городе известность как врач-терапевт, писала научные статьи, подготовила кандидатскую...
Вполне ординарной по тем временам была еврейская семья, из которой она вышла. Трое из этой семьи стали врачами: Рая, Вера и мой отец, четвертый брат закончил военную академию. Это уже не были евреи черты оседлости, замкнутые в своем мире, изолированные в духовном отношении от жизни окружавшего их народа, от жизни страны. Революция не только уравняла их в правах с остальным населением, но и дала возможность этими правами реально воспользоваться. Колоссальная энергия, сдавленная, сжатая, подобно стальной пружине, рванулась наружу. Так же, как для всех остальных, это была наша страна, ее судьба была нашей судьбой.
Много лет спустя, уже в Караганде, я принялся уговаривать тетю Веру написать свои мемуары.
— Зачем ? — удивилась она. — Кто и когда их прочтет ?.. Ведь я обычный, рядовой человек, и в судьбе моей нет ничего особенного... Наоборот, мне было лучше, чем многим... Самая что ни на есть обыкновенная жизнь, обыкновенная судьба...
— Тем более, — сказал я. — Обыкновенная жизнь, обыкновенная судьба — это как раз то, что нужно... И название давай придумаем какое-нибудь самое простое. Например, «Записки врача»... Помнишь Верисаева?.. Только у него совсем о другом...
...Была глухая пора начала восьмидесятых годов. Сталин все чаще появлялся на киноэкранах, за чтение «Архипелага ГУЛАГ» увольняли с работы, давали срок. В это время старая женщина, чьи глаза с каждым днем видели все хуже, по утрам садилась к столу и стремительным, неразборчивым — «врачебным» — почерком, тем самым, которым были прежде заполнены тысячи историй болезни, исписывала две-три страницы. После ее смерти я получил их, аккуратно сложенные внуком, в большой неуклюжей, но надежной самодельной папке из плотного картона.
ЗАПИСКИ ВРАЧА
Вернувшись в декабре 1936 года с Чрезвычайного съезда Советов, на котором была принята новая Конституция СССР, первый секретарь астраханского горкома партии собрал у себя дома несколько человек, и нас с мужем1 в том числе. За столом хозяин дома много и интересно рассказывал о съезде. Вдруг я услышала чьи-то слова: «Ну, теперь начнутся массовые аресты».
1 Василий Иванович Сусаров — врач, заведовал облздравом в г. Астрахани. Расстрелян в 1938 году, впоследствии реабилитирован.
Жизнь между тем текла как будто спокойно, размеренно. Я работала над диссертацией, занималась со студентами. Муж также трудился. Встретили 1937 год. Я списалась с заведующим кафедрой патанатомии Саратовского мединститута и повезла ему свою работу на рецензию. И вдруг в Саратове к своему ужасу узнаю, что профессор арестован.
