Валерий Поволяев - Шебаршин. Воспоминания соратников
В этих условиях требовалась незаурядная настойчивость и изобретательность председателя Комитета госбезопасности Крючкова, для того чтобы сохранить влияние своего ведомства. Владимир Александрович не был новичком в высших сферах. Он прошел школу Андропова, умел налаживать отношения с влиятельными людьми, используя для этого немалые возможности разведки, а затем и всего КГБ. Речь не идет об услугах личного свойства, хотя оказывались и они. Крючков всегда был готов предоставить интересную информацию, поддержать нужного человека, заблаговременно установить контакты с перспективными фигурами. Так, в начальный период перестройки он близко сошелся с А. Н. Яковлевым, сумел заручиться расположением Шеварднадзе и стал, по всем признакам, близок к окружению Горбачева. Это произошло не без содействия Раисы Горбачевой, благосклонно отнесшейся к Крючкову.
Крючкову удалось отстоять позиции КГБ в сфере внешнеполитических решений. От разведки требовалась секретная информация по всему спектру международных вопросов, анализ проблем и ситуаций, предложения, которые председатель мог бы вносить на рассмотрение Генерального секретаря ЦК КПСС, а затем Президента СССР.
Восточноевропейские дела внушали Крючкову тревогу. Думается, что он лучше, чем кто-либо другой в советском руководстве, видел, как развиваются неконтролируемые, опасные для стратегических интересов СССР тенденции в союзных странах. Председатель КГБ не был дилетантом. За годы работы с Андроповым, на посту начальника разведки Крючков познакомился со всеми первыми лицами в восточноевропейских странах, приобрел широкий круг контактов в тамошних политических и административных кругах, пристально следил за событиями в Восточной Европе. Председатель КГБ питал привязанность к Венгрии, где прошла его дипломатическая молодость, и обладал впечатляющей эрудицией во всех вопросах, относящихся к Восточной Германии и Польше, Болгарии и Чехословакии.
Оказавшись на посту Председателя Комитета госбезопасности СССР, Крючков усилил нажим на разведку, требуя едва ли не ежечасную информацию о горячих точках, которыми в 1989–90-х годах оказалась усеяна вся политическая карта региона. Союзники КПСС — коммунистические и рабочие партии стран Восточной Европы — быстро теряли почву под ногами. В течение 1988 года стали все отчетливее проявляться признаки нарастающей нестабильности в Германской Демократической Республике — стратегической опоре Советского Союза в центре Европы. Информация Комитета госбезопасности приобретала тревожный характер.
Советская разведка в Восточной ГерманииКГБ было запрещено вести разведывательную работу против союзных СССР стран, Если говорить точнее, то разведка не могла использовать для проникновения в партийные, государственные и иные объекты этих стран средства негласного съема информации и агентуру.
Возникала, по видимости, парадоксальная ситуация: информацию в восточноевропейских и других союзных странах Политбюро требовало постоянно, ведение же разведывательной работы строго ограничивалось. Запрет был логичен, в его основе лежали сугубо прагматические соображения. Разведка всегда связана с риском провала. Провал в союзной стране особенно неприятен со всех точек зрения, тем более что ее первое лицо в любой момент могло поднять телефонную трубку и пожаловаться первому лицу в Советском Союзе. Искать обходные пути должна была сама разведка.
В каждой стране содружества существовало представительство КГБ СССР при местном ведомстве безопасности. В свою очередь, эти страны направляли сотрудников своих органов безопасности в Москву, где они аккредитовывались при КГБ. Это были те нити, которые вместе с дипломатическими, партийными, общественными, экономическими связями должны были составлять живую ткань сотрудничества.
Аппарат представителя в Берлине своими масштабами далеко превосходил миссии КГБ в других странах и являл собой комитет госбезопасности в миниатюре. Около 400 сотрудников осуществляли контакты с восточногерманскими коллегами по «линиям работы», т. е. разведки, различных видов контрразведки, оперативной техники и т. п. Одновременно с помощью МГБ ГДР, а иногда и без его ведома, Представительство проводило операции по ФРГ, США, Англии, Франции. В этих операциях использовались при необходимости восточногерманские граждане, но зачастую они проводились только силами КГБ.
Особый статус аппарата представителя сформировался в далекие послевоенные годы. В отличие от представительств и резидентур КГБ в других странах берлинский аппарат самостоятельно вел оперативную документацию, включая дела на агентуру, и далеко не всегда и не во всем отчитывался перед Центром. По установленному порядку, сотрудник КГБ, командируемый за границу, в дополнение к зарплате в валюте (она соответствовала зарплатам в советских официальных учреждениях) получал в Москве половину оклада в рублях. Сотрудники аппарата представителя в ГДР получали этот оклад полностью. Прекрасные по советским стандартам жилищные условия и материальная обеспеченность, спокойная и благоприятная оперативная обстановка, свободный доступ в Западный Берлин — все это делало работу в ГДР привлекательной, хотя, возможно, и несколько монотонной по сравнению с другими странами.
Подбор кадров для аппарата представителя, за исключением разведывательной линии, был монополизирован Управлением кадров КГБ. В результате в Берлин нередко попадали люди неквалифицированные, не владеющие немецким языком, отбывающие службу до пенсии. Управление кадров редко учитывало деловые качества работников. Оно было, пожалуй, самой негибкой структурой во всем основательно бюрократизированном Комитете, и печальные промахи в его работе случались не реже, чем удачи. В Берлине эти промахи были не столь заметны, поскольку количество работников превышало потребность в них, и некомпетентность того или иного протеже Управления кадров легко компенсировалась деятельностью активного профессионального ядра — сотрудников Первого главного управления.
Пост представителя КГБ в Берлине был в Комитете одним из самых престижных. Представитель поддерживал постоянный контакт с председателем КГБ и всеми его заместителями, свободно входил в любой кабинет Комитета. Через него решались с немецкими партнерами наиболее деликатные вопросы, передавалась особо важная информация восточногерманским руководителям, которую в Москве по тем или иным причинам решали не доверять послу. Естественно, представитель должен был устанавливать доверительные отношения с бессменным министром госбезопасности Мильке. Министр поощрял контакты сотрудников МГБ с советскими коллегами и, разумеется, получал подробную информацию о каждой встрече, что позволяло ему точно оценивать настроения советской стороны и круг ее интересов. Представительство было в такой же степени источником информации о Советском Союзе для Берлина, как сведений о ГДР для Москвы.
