Коллектив авторов Биографии и мемуары - Кадеты, гардемарины, юнкера. Мемуары воспитанников военных училищ XIX века
За артиллерийским экзаменом следовал духовный, для чего назначалась всегда комиссия от Святейшего Синода, и наконец главный экзамен, публичный, на котором присутствовали <морской> министр, почетные посетители и публика. Тут можно было предлагать вопросы изо всего, но преимущественно спрашивали из физики и химии, причем делались опыты.
Производство в мичманы происходило в наше время почти всегда в исходе февраля или начале марта. Экзамены же кадет для производства в гардемарины происходили после выпуска из корпуса, и производство бывало почти всегда в мае, пред отправлением в корпусный поход.
В заключение не лишним будет упомянуть и о том, что в наше время были в Морском корпусе своеобразные обычаи, которых не было, кажется, ни в каком другом заведении и происхождение которых было бы трудно разъяснить с точностью. На Страстной неделе, например, при выносе плащаницы выбирались двенадцать лучших воспитанников, которые представляли двенадцать апостолов, и шли непосредственно за плащаницей. Сверх того выбирались еще семьдесят, представлявших такое же число апостолов, и наконец выбирались так называемые «жиды», содержавшие караул при плащанице. Непонятно, почему они носили название «жидов», вопреки ясному преданию Евангельскому, что стражу при гробе Господнем составляли римские воины; но замечательно, что в «жиды» выбирались преимущественно взрослые и смуглые, и почти всегда из «стариков». Их point d’honneur[13] был в том, чтобы стать при плащанице (их ставилось четверо, по четырем углам) во время служения, по возможности неподвижно, как статуи. Обычай и привычка делали то, что такие странные возгласы дежурного, как, например: «Господа апостолы, пожалуйте на смотр» (они должны были быть одеты безукоризненно); «Господа жиды, берите ружья к смотру», — не возбуждали никакого внимания. При плащанице «жиды» стояли как по команде «на молитву», то есть сняв кивера и приставив ружья к ноге.
Завалишин Д. Воспоминания о Морском кадетском корпусе с 1816 по 1822 год // Русский вестник. 1873. Т. 105. № 6. С. 623–655.
А. И. Зеленой
Из воспоминаний
Морской кадетский корпус. 1822–1826 годы
…Я вместе с двумя моими братьями поступил в Морской кадетский корпус 6 марта 1822 года. Мне было 12, а младшему брату не было еще и 10 лет. <…> Нас поместили в пятую роту, которой командовал капитан-лейтенант князь Сергей Александрович Ширинский-Шихматов. В то время в каждой из пяти рот были и гардемарины, и «старые» кадеты, и вновь поступающие. Каждая рота разделялась на четыре отделения, называвшиеся частями, и в каждой части были воспитанники всех трех упомянутых разрядов; в пятой роте этот порядок несколько изменялся: все вновь поступающие, которые тогда обыкновенно назывались новичками, определялись в четвертую часть, в которой из гардемарин были только старший и подстарший, и никого из «старых» кадет. Этой частью командовал молодой офицер Павел Михайлович Новосильский, за год перед этим возвратившийся из кругосветного плавания к Южному полюсу на шлюпе «Мирный» под командой лейтенанта М. П. Лазарева, знаменитого адмирала, которому флот много обязан. <…> Вообще, новичкам иногда приходилось плохо, особенно из не бравых — над ними издевались и шутили самым варварским образом. В то время каждый из гардемарин мог послать кадета в другую роту, за чем ему вздумается; так, например, гардемарин посылает новичка в другую роту к такому-то гардемарину или «старому» кадету спросить и принести книгу «Дерни о пол» или «Гони зайца вперед». В первом случае посланный, спрашивая книгу «Дерни о пол», ничего не подозревая, летит на пол, подбитый ногой гардемарина, а во втором случае посланного отправляют в другую роту к такому-то гардемарину, а этот к третьему и так далее, пока посланец не выбьется из сил. С нами, новичками четвертой части, ничего подобного не бывало, мы были под защитой Павла Михайловича, а если и случалось в классах во время перемены кто-нибудь из «старых» кадет вздумает как-нибудь посмеяться, то другой говорит: «Оставь его, он из спартанцев», — нас так называли, вероятно, потому, что мы не признавали некоторых обычаев и правил, противных здравому смыслу, но которые всеми строго исполнялись. Павел Михайлович каждый день в 11 часов утра, по выходе кадет из классов, приходил в часть, каждого кадета по очереди расспрашивал, что делал в классе, и при этом разъяснял, в чем кто-нибудь затруднялся. <…>
Князь Сергей Александрович с большой заботой следил за гардемаринами и кадетами своей роты и отличал хороших воспитанников. Прилежных и хорошего поведения он иногда призывал к себе на квартиру и угощал чаем и сластями, беседовал о разных ученых и религиозных предметах. Он, кроме новых языков, обладал знанием греческого и латинского <…>, любил литературу и сам писал, большей частью пьесы религиозного содержания, в стихах. Он каждый день приходил в роту и беседовал с воспитанниками. По воскресеньям после обеда каждые две части кадет ставились во фронт в две шеренги, и он приходил изъяснять воскресные Евангелия. Для этого каждый гардемарин и кадет по очереди должен был сказать один стих Евангелия, и князь изъяснял его и поучал; такие поучения продолжались часа полтора и более. Если кто из воспитанников не мог сказать следующего стиха, то он, тихо упрекнув, переходил к другому. Окончив беседу, переходил в другие две части и таким же образом поучал и остальных. Для того чтобы кадеты могли ознакомиться и выучить воскресные Евангелия, в каждой части было по нескольку экземпляров воскресных Евангелий с изъяснениями, розданных князем. Значительное большинство воспитанников слушали и выучивали Евангелия с охотой. Этим поддерживалось религиозное направление между кадетами.
Во всех учебных заведениях в Великий пост стол был скоромный, за исключением первой и последней недели и сред и пятниц прочих недель поста; но многие гардемарины и кадеты не только нашей роты, но и в других ротах не ели скоромного, а питались одним хлебом и квасом, которые, мимоходом сказать, всегда приготовлялись превосходно; я помню, с одним гардемарином в Великую субботу в церкви сделалось дурно, и как оказалось оттого, что он в Страстную пятницу ничего не ел. Впрочем, князь Сергей Александрович видимо не поощрял таких воспитанников. У него не было обыкновения по субботам наказывать воспитанников, как тогда называли, «подданными ленивыми», но за важные проступки в поведении и он наказывал телесно, хотя и не часто, но и это делалось неохотно, без всякого раздражения, а как бы по необходимости, и всегда увещания его сопровождались ласкательным словом «друг мой», и наказанные всегда сознавали законность постигшей их кары и не питали к нему никакой злобы. <…>
