Леонид Рейзер - Неизвестный Харламов
Отец. Боевитость. Стойкость. Выдержка. Все это отличало Валерия Харламова. И впрямь сказывалась смесь русских и испанских черт характера. Поровну было в нем того и другого.
Отец курит гаванские сигары вместе со слушателем военных курсов кубинцем Виктором в центре «Выстрел» под Солнечногорском
Сестра. Больше испанцем был Валера. И песни любил, и музыку любил, и танцевал зажигательно. И как-то мог себя преподнести красиво, причем естественным образом и не напрягаясь, без какой-либо нарочитости.
Отец. Пятьдесят на пятьдесят. Так считаю. Какой, по мне, основной фактор? Хоккей. Коньки. А кто научил его кататься? Отец. Я поставил Валерика на конечки, к валенкам пристегивал их, трех лет ему еще не исполнилось.
Сестра. Хоккей – это для русского человека раздолье! А футбол – для испанца стихия! Они же лучшие в мире. Брат способности имел к футболу, но выбрал хоккей. Все-таки остаюсь при своем мнении: испанского в характере, в привычках, в поведении у брата было больше, чем русского. Не намного, но больше. Про себя даже и не скажу, такое лучше со стороны видно.
Друзья
Сестра. Валере здесь 24–25 лет. Уже заслуженный мастер спорта. Вместе с закадычным дружком Сережкой Сугробовым. То ли с яслей, то ли с детского сада знакомы были. Это Валера вырвался к нему на денек в наш заводской пионерлагерь, чтобы перед мальчишками выступить, автографы раздать и провести, как сегодня модно выражаться, мастер-класс. А заодно и друга своего верного проведать.
Стоят они посреди кукурузного поля, эти поля сразу за Звенигородом начинаются и, если правильно запомнила, расположены на левом берегу Москвы-реки.
Между прочим, Сережа занимался в той же спортшколе, что и я: он – баскетболом, я – волейболом. Летом ездили в спортивный лагерь на берегу Истры, за Солнечногорском. Накануне брат наказывал товарищу: «Слушайся Таньку. Все ж таки она старше тебя. Ну и, сам понимаешь, последи за ней». Так что, считайте, я под неусыпным контролем там находилась. А старше Сугробова я ненамного, на один лишь денек.
Это – в однокомнатной квартире в Тушине. Улица Свободы, дом 63. Первая его квартира от ЦСКА.
С Вадиком Никоновым они дружили с юности, со времен команды «Метрострой», которую Нил Степанович Гугнин тренировал. Потом Валера с хоккеем определился, а Вадик в московское «Торпедо» ушел, в основу попал. Когда подоспел призыв в армию, Валерка с Тарасовым переговорил, за друга словечко замолвил.
В своей однокомнатной квартире в Тушине. В центре – Вадим Никонов
В гостях у друга детства Сергея Сугробова. Заводской пионерлагерь «Лесные поляны» под Звенигородом
И его взяли в ЦСКА. Через два года вернулся в «Торпедо». Они еще вместе в институт физкультуры поступали и учились в одной группе. А рядом с Вадиком жена Таня. Он рано женился. И удачно. До сих пор вместе. Хороший он человек. Все эти годы с нами. Звонит. Даже наведывается изредка.
На переднем плане Лена из соседней «трешки». Рядом? Уж и не припомню кто.
Да я могла и не знать всех Валериных подружек и приятельниц.
«Мать». Только так обращался Саша Мальцев к Бегоне Хермане.
Отец. Еще Женька Мишаков так к ней обращался.
Сестра. И это искренне было, без какой-либо рисовки или натяжки. Саша крепко дружил с Валерой. Оба были звездами первой величины. Оба до поры были холостяками. К тому же близкие Мальцева жили в Кирово-Чепецке, откуда он родом, в Москве у него никого и не было. Единственное, где их пути расходились, так это в клубах: тренировки, сборы в ЦСКА и в «Динамо» проходили, разумеется, в разных местах и в разное время.
Не поверите, но скажу, что Саша заработки свои приносил… нашей маме. Да-да, приносил на хранение и от соблазна подальше. Бегоня вела строгий учет прихода-расхода; вела не хуже, чем в Сбербанке. Вот надо Мальцеву погулять – приезжает: «Мать, дай мне, пожалуйста, 500 рублей: мы в сборной дубленки должны получить». Она пишет в своем кондуите: взял столько-то на такие-то нужды. В другой раз приезжает: «Мать, 200 рублей нужно: нам цивильные костюмы завтра обещали выдать». Она снова все скрупулезно фиксирует. И такая бухгалтерия существовала вплоть до Сашкиной женитьбы; ну, при Сюзи, благоверной его, наша мама была освобождена от контроля за мальцевскими «миллионами». Да… Ну а потом случился у хоккейных звезд прокол: как-то невзначай они с Валеркой проболтались, что все эти дубленки и костюмы им выдавали бесплатно… Полностью мамину реакцию, пожалуй, приводить не буду. Очень эмоционально себя повела. Поначалу опешила и едва не разозлилась, но быстренько перевела все в шутку. Никто не пострадал от ее праведного гнева.
У брата моего были друзья детства, школьные товарищи, друзья юности. Он ценил их очень, доверял, был им предан. Среди хоккеистов имел, конечно, много приятелей. При его-то общительности, доброжелательности и чувстве юмора… Любую компанию мог поддержать. К нему тянулись буквально все кругом. Но на всех даже Валеры не хватало. Самым близким был Сашка Мальцев – Малец. Холостяцкий образ жизни тому способствовал. С Борисом накрепко был связан, хоть Михайлов уже семейным был. Да еще что влияло – Татьяна, жена его, как-то чисто по-женски тянулась к нашей маме. С Петровым, тоже женатым, дружил, однако мне кажется, что влияло отчасти то, что Володя жил в Красногорске: рядом с Кольцевой, но не сравнить же с мальцевской Масловкой или михайловской Хорошевкой.
Бегоня Харламова и Александр Мальцев
В парке ЦИТО (Центральный институт травматологии и ортопедии). Валерий находился там по поводу травмы ключицы
На свадьбе у одноклубника Александра Волчкова
Звезды эстрады приехали на Олимпиаду в Лейк-Плэсиде, чтобы поддержать звезд хоккея. Иосиф Кобзон (второй справа), Владимир Петров (третий справа), Владимир Винокур (четвертый справа), Валерий Харламов (пятый справа), Лев Лещенко (шестой справа), Сергей Макаров (седьмой справа)
В команде дружбанил с Вовкой Лутченко. Неразлейвода были. Вместе могли и со сборов тайком сбежать, и вернуться так, что комар носа не подточит. Лутченко в команде звали Красавчик, а еще, на шведский манер, Эрик. У Бори Михайлова кликуха оригинальная была – Пыря. Слышала так – в футболе частенько пыром бил, на хитрость и на неожиданность, ну и приклеилось это. Женя Мишаков, друг его закадычный, сам, наверное, и придумал. А у брата ничего примечательного не было. Даже странно. Харлам да Харлам. Насколько помню, только так. Ничего особенного. А вот в цеэсковской молодежке его окрестили на канадский манер – Боб Харлей. Почему так – не узнала. Надо у Володи Богомолова полюбопытствовать. Мы с отцом собачку держали, которую Харлеем назвали.
