Пит Шоттон - Джон Леннон в моей жизни
Быстро вскочив на ноги, Джон, конечно же, прекрасно знавший о моем компрометирующем положении, отозвался эхом в манере своих хоровых экспромтов: «Пошли, эй, вы!»
Поскольку, по крайней мере, моя партнерша была, за исключением отсутствующего трико, полностью одета, у ее матери не было причин подозревать дочь в чем-то более непристойном, чем в непринужденной позе на груди у дружелюбного молодого человека. Но, как всегда, Джон не собирался оставлять меня в покое. «Вы что, не слышали, что вам сказала хозяйка, — продолжал он. — Чай уже готов. Что ты там возишься, Пит?» В конце концов он схватил меня за руку и силой вытащил нас из кресла.
К счастью, при нашем синхронном неловком вставании я ухитрился крепко прижать к себе свою подругу, прикрыв таким образом свой обнаженный член от глаз ее матери, которая непрерывно о чем-то болтала. «Ты сволочь, Леннон! — взорвался я, как только женщины удалились. — Какого х… ты выкинешь в следующий раз?»
Глава четвертая: Перевернись в гробу, Бетховен (Roll Over Beethoven)
Наша жизнь впервые столкнулась с музыкой и пластинками в 1955 году, в дни самого солнечного мерсисайдского лета на моей памяти. Постоянно ясная погода лишь усиливала и подогревала наше жизнерадостное настроение, когда для нас с Джоном начались семинедельные каникулы. С легким головокружением от сознания своей половой зрелости, мы с самоуверенным видом бродили по улочкам пригорода, словно были властелинами всего мира.
К тому времени наша банда сорвиголов, ядро которой теперь включало Билла Тернера и Лена Гарри, а также Джона, Айвена, Найджела и меня, избрала кальдерстоунский парк основным местом своих операций. Удобно расположенный между Пенни-лэйн, где жили Билл и Лен, и Вултоном, этот парк для нас был великоват и мы застолбили себе его холмистую окраину, которую обозвали «The Bank» (Банк). В любой день этих летних каникул каждый из нас мог не сомневаться, что встретит там большую часть (если не всех) нашей банды в компании одноклассников и приспешников, проводящую время за болтовней, курением и загоранием на Банке. Не последним из развлечений был и постоянный поток представительниц женского пола, обычно — с целью пофлиртовать с Джоном Ленноном.
Джон, как всегда, был главным развлекателем, но теперь его возможности расширились. Он неизменно носил в своем заднем кармане губную гармошку и редкий день не горланил песни под ее сопровождение. В основном это были новые хиты вроде «Cool Water» («Холодная вода») Френки Лейна и «Walking My Baby Home» («Провожая подружку домой»), «The Little White Cloud That Cried» («Маленькое белое облачко, которое плакало») Джонни Рэя. Свою первую гармошку он получил в подарок от дяди Джорджа еще за несколько лет до этого, но талант подбирать мелодию на слух развился у него намного позже.
Основное влияние на интерес Джона к музыке оказала его мать. Летом 1955 года популярная музыка еще не провозгласила себя молодежным феноменом и даже ведущие американские певцы очень редко попадали в эфир. В соответствии с музыкальными регламентами, субсидируемая правительством Би-Би-Си, три радиостанции которой монополизировали британский эфир, уделяла очень мало времени предварительно записанной музыке. Напротив, и старые, и современные хиты чаще всего передавали «живьем», в исполнении малоизвестных певцов. Аналогично этому, продажа нотной музыки (а не пластинок) определяла место в списке еженедельной «Топ Твенти», передаваемой Би-Би-Си. Однако формирование музыкальных вкусов Джона имело большое по тем временам преимущество, а именно — проигрыватель его матери. Более того, Джулия потакала его растущему интересу тем, что пополняла свою немалую коллекцию пластинками, выбранными самим Джоном.
Но это не означает, что у него был какой-то любимый записывающийся артист, будь то даже «теннессийский» Эрни Форд или Джонни Рэй, которые внесли в свои сахарные мелодии и аранжировки, по крайней мере, видимость настоящих эмоций. Помимо отсутствия чего-то более возбуждающего, они еще и адресовали свои песни, как и все певцы тех времен очень широкой аудитории, и поэтому не могли возмутить даже тетушку Мими. Мы не думали, что обычная пластинка сможет изменить нашу жизнь сколь-нибудь замечательным образом, не говоря о наших непрерывных поисках возбуждений и забав, до того РОКОВОГО дня, когда услышали «Rock Around The Clock».
Несомненно, эта первая рок-н-ролльная запись была кричащей, грубой и сексуальной и не походила ни на что, слышанное нами, и в этом мы с Джоном почти сразу согласились. Единственным недостатком этой песни был имидж самого певца, хотя тогда мы вряд ли понимали это. Билл Хейли был толстым, женатым и слишком стандартным в своих выступлениях и манерах. Его хит казался чем-то вроде счастливой случайности.
«Heartbreak Hotel» («Отель разбитых сердец») был более убедительным. После того, как он ворвался в наше коллективное сознание следующей весной, молодежь Великобритании, как и Америки, стала другой. По голосу, внешности и недвусмысленности, Элвис был воплощением всего, на что «Rock Around The Clock» только намекал. Элвис БЫЛ самим рок-н-роллом.
Первая реакция Джона на Элвиса ничем не отличалась от моей или наших приятелей, или реакции бесчисленного числа подростков всего мира. Мы все автоматически захотели одеваться, как Элвис, выглядеть, как Элвис, ходить, манерничать и ухмыляться, как Элвис — и каждое ехидное замечание тетушки Мими, учителей или газет лишь усиливали власть нового идола над нашими умами.
Помимо всего прочего, нас пленила и его музыка. После «Heartbreak Hotel» редкий месяц обходился без нового хита «Короля рок-н-ролла»: сначала «Blue Swede Shoes» («Синие замшевые туфли»), затем «Hound Dog» («Ищейка») и «Don't Be Cruel» («Не будь жестокой»), потом — скоропалительно — «Love Me Tender» («Люби меня нежно»), «Too Much» («Слишком много») и «All Shook Up» (Все ходит ходуном») — и ожидание каждой нам казалось вечностью. Но и тогда Джон еще не стремился петь, играть на гитаре и делать миллионы долларов, как Элвис. Нам казалось невозможным, что какой-то мальчишка со средними способностями из английской провинции сможет соперничать с профессиональными достижениями Билла Хейли или Элвиса: для того, чтобы делать настоящую музыку, нужно было, прежде всего, иметь деньги, чтобы купить дорогие инструменты и оборудование, а для этого требовались годы нудных уроков и практики. А кроме того, звезды рок-н-ролла, как правило, были американскими.
В те дни все мы считали Штаты не только лидером Западного мира, но и далекой мифической страной, чуть ли не Страной Фантазии. Поскольку никто из наших знакомых там не бывал, наши впечатления о стране складывались в основном по голливудским фильмам, особенно — вестернам и «о гангстерах», и исконному американскому экспорту — голубым джинсам и кока-коле. Все это убеждало нас в том, что США — это футуристический рай быстрых машин, быстрых обедов, быстрых денег и «быстрых женщин», то есть общество несравненно более перспективное и возбуждающее, чем наше собственное. С нашей колокольни рок-н-ролл казался нам квинтэссенцией американской мечты.
