Борис Ельцин - Записки президента
25 августа Горбачёв сложил с себя полномочия Генерального секретаря ЦК КПСС.
Покончили жизнь самоубийством маршал Ахромеев, управляющий делами ЦК КПСС Кручина и министр внутренних дел СССР Пуго.
Независимость Молдовы провозгласило Великое национальное собрание граждан республики.
Первый секретарь МГК КПСС Прокофьев сдался властям.
ВЛКСМ как единой организации больше не существует.
27 августа состоялась встреча президентов России, Казахстана и Кыргызстана с Горбачёвым. Эти три республики согласны подписать Союзный договор.
На внеочередной сессии ВС СССР 28 августа Горбачёв заявил: «Если бы ВС собрался 19 августа, путч был бы остановлен в самом начале».
Лукьянову предстоит очная ставка с членами ГКЧП. По обвинению в измене Родине арестованы 12 человек, сообщил генеральный прокурор России.
Президиум ВС Украины обратился к гражданам республики с заявлением, в котором провозгласил независимость республики.
Генпрокурор СССР Трубин заявил сессии о своей отставке. ВС СССР выразил недоверие коллегии Прокуратуры СССР и расформировал её.
Президент Горбачёв упразднил военно-политические органы в армии, на флоте, в КГБ, МВД и железнодорожных войсках.
Президент Казахстана Н.Назарбаев издал указ о закрытии Семипалатинского ядерного полигона.
На сессии ВС Азербайджана решено обсудить вопрос о государственной независимости республики.
Шеварднадзе, Яковлев и Попов отказались войти в Совет безопасности СССР. 30 августа сессия ВС СССР приняла решение сформировать Совет безопасности из руководителей девяти республик — участниц ново-огаревского процесса. Кроме них, Горбачёв предложил ввести в Совет ещё нескольких человек, в число которых вошли и упомянутые трое.
Глава 3. Крах империи
Долгое прощание
Я считаю, что XX век закончился 19 — 21 августа 1991 года. И если выборы первого свободно избранного Президента России — событие общенациональное, то провал августовского путча — событие глобальное, планетарное.
XX век по большей части был веком страха. Таких кошмаров, как тоталитаризм и фашизм, кошмар коммунизма, концентрационных лагерей, геноцида, атомной чумы, человечество ещё не знало.
И вот в эти три дня кончился один век, начался другой. Быть может, кому-то такое утверждение покажется слишком оптимистическим, но я в это верю.
Верю, потому что в эти дни рухнула последняя империя. А именно имперская политика и имперское мышление в самом начале века сыграли с человечеством злую шутку, послужили детонатором всех этих процессов.
Однако вслед за «августовской революцией», как её называют (хотя никакая это не революция, а напротив — установление законного, правового порядка в стране), наступили для нашего народа не самые лёгкие дни. Ожидали рая земного, а получили инфляцию, безработицу, экономический шок и политический кризис.
Слишком много сказано слов об этих событиях, снято документальных кадров, написано книг и статей. В результате драматический сюжет августовского путча и его провала превратился в какой-то идеологический штамп. Люди уже с раздражением вспоминают о тех событиях. Как раньше гордились и рассказывали знакомым о ночах, проведённых на баррикадах, так теперь порой хвастают тем, что никуда не пошли, решили из отпуска не возвращаться и вообще участия не принимали. Это стало более модно, что ли.
Рассказывать об этих событиях необходимо. Но — тяжело.
В ночные часы
Наина, Таня и Лена. Моя жена и мои дочери. Мои добрые помощники. После путча я попросил их записать на диктофон свои ощущения, какие-то воспоминания о тех трех августовских днях. Я знал, что некоторые детали со временем напрочь улетучатся из памяти. И вот я включаю диктофон и слышу взволнованный голос Тани…
Таня. Честно говоря, у меня чувство реальной опасности тогда ещё не появилось (речь идёт о событиях утра 19 августа — Б.Е.). На фоне этого чудесного летнего утра… Хотя вокруг дачи уже было очень много ребят с автоматами.
Папа решил ехать. Надел бронежилет и коричневый костюм. У него выглядывали уголки от бронежилета из-под пиджака. Я подошла и поправила, чтобы не было заметно. У меня возникла ужасная, невозможная мысль, что, может быть, я вижу папу в последний раз.
Наина. Я говорю: «Что вы защищаете тут этим бронежилетом? Голова-то открыта. А главное — голова». Но что толку им говорить. Он уезжает, а дети ему: «Папа, вся надежда только на тебя. Только ты сейчас можешь всех спасти». А я говорю: «Слушай, там танки, что толку от того, что вы едете? Танки вас же не пропустят». Он говорит: «Нет, меня они не остановят». И тут мне стало страшно. У меня появилось ощущение, что может случиться все. Когда он уехал, мы были как на иголках. Мы звонили без конца. Доехал, не доехал? Наконец нам позвонили, что он в Белом доме. Это ожидание было целой вечностью.
Мы решили, что надо и нам действовать. Стали передавать в новые адреса написанное в Архангельском обращение к народам России. Потому что уже кто-то сказал, что телефоны не отвечают. Обрыв? Передать успели только в Зеленоград.
Лена. А мы с Лёшей решили найти на дачах факс. На одной даче нашли, стали передавать.
Лёша (Танин муж). Я позвонил к себе на работу, там ведь тоже был факс, и попросил, чтобы и оттуда во все адреса передавали обращение.
Лена. Первый факс прошёл, а второй после одной странички отключился. Дальше не идёт. Мы промучились довольно долго, пытаясь по всем номерам пробиться, но не удалось. Вернулись к себе в дом. А тут уже приехали за нами. Стоял «рафик» и ребята с автоматами. Охрана — Юрий Иванович, Алёша. Мы решили, что отправляем маму с детьми.
Наина. Мы поехали на «рафике» и двинулись какими-то окольными путями.
Таня. Но сначала собрали вещи, я побежала в теплицу — за рассадой мы ухаживали все лето, первый раз посадили там огурцы и помидоры — собрала что можно. Дети притихли, когда увидели людей с автоматами.
Лена. Мы посадили ребят в машину и дали им инструкцию: как только скажет Юрий Иванович, надо ложиться на пол и не спрашивать, почему. Боря спрашивает: «Мама, они в голову стрелять будут?» Вот эта фраза нас потрясла. Я подумала: не знаю, как это все кончится, но ужасно, когда дети задают такие вопросы.
Наина. Когда я сегодня читаю про Грузию, Абхазию, про Осетию и Ингушетию, у меня всегда перед глазами стоят наши дети. В них не стреляли, но и то, что было — ужасно. А на Кавказе, в Нагорном Карабахе, всюду, где льётся детская кровь! И вот когда смотришь, как бабушка, дедушка или мама держит за руку ребёнка и бежит, чтобы спастись, а эти политики что-то там ещё выясняют — такой охватывает гнев!
