Альфред Лансинг - Лидерство во льдах. Антарктическая одиссея Шеклтона
Работы по спасению имущества пришлось прекратить днем 6 ноября, когда с юга подступила снежная буря и всем пришлось укрыться в палатках. Это была первая снежная буря, которую они встречали на льду. Палатки тряслись и дребезжали, а людям внутри из-за нехватки места и лютого холода приходилось жаться друг к другу. Единственная ободряющая мысль поддерживала странников: буря несла их на север, к бесконечно далекой цивилизации.
Шеклтон вместе с Уайлдом, Уорсли и Херли подсчитали запасы еды, и выяснили, что у них около четырех тонн припасов, не считая концентрированных пайков, предназначавшихся для трансконтинентального отряда из шести человек и оставленных Шеклтоном на черный день. По их расчетам, этой еды вполне хватало для полноценного питания в течение трех месяцев. И поскольку количество тюленей и пингвинов вокруг лагеря с каждым днем только увеличивалось, было решено следующие два месяца питаться усиленно.
Так они планировали дожить до января — середины антарктического лета. Шеклтон был уверен, что к этому времени станет ясно, как поступить дальше и какая судьба их ждет. Окончательное решение нужно будет принять, пока еще есть время до наступления зимы.
Все зависело от того, куда будет дрейфовать льдина. Движение паковых льдов могло продолжаться на северо-запад и вынести их к Антарктическому полуострову. Или же к Южным Оркнейским островам, на пятьсот с лишним миль севернее. Однако по какой-то причине дрейф паковых льдов мог вообще прекратиться, и тогда они рисковали остаться примерно на том же месте. В конце концов, течение могло сменить направление, и их унесло бы от земли на северо-восток, или, что еще хуже, на восток.
Что бы ни произошло, январь для них должен был стать точкой невозврата. Если их принесет к земле, к этому времени вокруг должно быть достаточно воды, чтобы спустить шлюпки и доплыть до самого надежного места. Это казалось разумным, по крайней мере в теории. Если лед прекратит движение, то и об этом они узнают к январю. И тогда, чтобы не проводить зиму во льдах, отряд бросит шлюпки, взяв с собой только небольшую плоскодонку, построенную плотником. Они срочно выдвинутся к ближайшей земле, используя плоскодонку для перевозки вещей через открытую воду, которая встретится им на пути. Конечно же, это рискованно, но все же лучше, чем зимовать на льдине.
Третий вариант не предвещал ничего хорошего. Если льды унесет на северо-восток или восток и не удастся спустить шлюпки на воду, придется провести зиму на дрейфующей льдине, пытаясь каким-то образом пережить полярную ночь с ее жестокими холодами и свирепыми бурями. Суждено ли этому случиться, предстояло узнать к январю. И тогда у них останется время, чтобы запастись мясом на будущее. Но все старались даже не думать о таком развитии событий.
Глава 11
Фрэнка Херли неспроста позвали на столь важное обсуждение ситуации с провизией. Он был приглашен не из-за своего антарктического опыта — в экспедиции нашлось бы несколько более знающих людей, например Альф Читэм или Том Крин. Его позвали, потому что Шеклтон не хотел настраивать его против себя. И это красноречиво говорило еще об одной из основных черт характера руководителя экспедиции.
Он был поистине бесстрашным в физическом плане человеком, но патологически боялся потерять контроль над ситуацией. Отчасти это объяснялось его гипертрофированным чувством ответственности. Его мучила вина за то, что экспедиция оказалась в бедственном положении, и он понимал, что должен спасти своих людей. Поэтому был чрезвычайно внимателен ко всем, кто потенциально мог разрушить сплоченность коллектива. Шеклтону казалось, что если среди членов экипажа возникнут какие-то разногласия, то в случае кризиса люди уже не смогут работать слаженно, что сведет борьбу за выживание к полному поражению. Поэтому он был готов на все, чтобы сохранить команду сплоченной и держать ее под своим контролем.
Талантливый фотограф и прекрасный работник, Херли был очень падок на лесть. Его следовало часто хвалить и делать все, чтобы он чувствовал себя важным для команды человеком. Понимая это, Шеклтон, возможно, даже придавал ситуации слишком большое значение. Он думал, что если проигнорировать эту черту Херли, то ему может показаться, будто им пренебрегают. И тогда он начнет транслировать свое недовольство на остальных. Поэтому Шеклтон часто спрашивал мнение Херли по разным вопросам и не забывал положительно оценивать его работу. Он поселил его в своей палатке, что льстило снобизму Херли и во многом лишало возможности замечать потенциальное недовольство других членов команды.
Еще несколько распределений по палаткам были сделаны специально, чтобы избежать конфликтов. Шеклтон жил в палатке номер один вместе со штурманом Хадсоном, физиком Джеймсом и Херли. Никто из них до сих пор не создавал неприятностей, но Шеклтон чувствовал, что они могли стать источником разногласий, если бы проводили с остальными больше времени.
Хадсон оставался верен себе — простоватый и слегка раздражающий всех вокруг. Из-за недостатка проницательности его попытки шутить выглядели скорее глуповатыми, чем смешными. Он уделял много времени внешнему виду, хотя на самом деле не был уверен в себе. Эта неуверенность делала его довольно эгоистичным, он совершенно не умел слушать других. Мог с легкостью прервать любой разговор, чтобы вставить пару слов о себе, даже если это не имело никакого отношения к теме беседы. Из-за эгоизма ему было трудно понять, когда именно над ним подшучивали, как в том случае, за который он получил свое прозвище, Будда. Как ни странно, ему нравилось, что его разыгрывали, ведь это делало его — пусть ненадолго — центром вселенной. Шеклтону не особо нравился Хадсон, но он предпочитал терпеть его, нежели сталкивать лбами с остальными.
Что касается Джеймса, наверное, ему не стоило вообще отправляться в экспедицию. В прошлом он жил в академическом мире, да и вырос в тепличных условиях. Будучи способным, преданным науке ученым, он оставался неумелым и немного ленивым в житейских вопросах. Часть экспедиции, связанная с риском и привлекавшая большинство других членов команды, была ему неинтересна. По характеру он представлял собой полную противоположность Шеклтону. И ради его же блага Шеклтон решил поселить Джеймса в своей палатке.
Распределение Макниша в палатку номер два под присмотр Уайлда тоже было продуманным ходом. Макниш, корабельный плотник, имел репутацию удивительно талантливого мастера. Никто никогда не видел его с линейкой в руках. Он просто по-быстрому изучал то, что нужно сделать, и тут же начинал отпиливать нужные куски, которые всегда подходили идеально.
Конечно, Макниш был высок и очень силен, но ему уже исполнилось пятьдесят шесть лет — в два раза больше среднего возраста всех остальных членов команды. К тому же его мучил геморрой. Кроме того, он начал тосковать по дому практически с первого дня в море. Никто не понимал, зачем он вообще присоединился к экспедиции. Впрочем, какой бы ни была причина, Макниш вел себя капризно. Имея большой морской опыт, он любил представлять себя кем-то вроде морского юриста, знающего все о правах моряка. Учитывая все это, Шеклтон считал, что за Макнишем следует присматривать, и дал соответствующие инструкции Уайлду.
Но даже старый строгий Макниш был счастлив, когда 5 ноября на юго-востоке началась снежная буря. Хотя из-за этого всем приходилось оставаться в палатках, а условия жизни стали просто ужасными, буря значительно продвигала их льдину на север. «Мы все надеемся, что она продлится еще месяц», — писал Макниш.
Буря продолжалась сорок восемь часов. И когда небо прояснилось, Уорсли подсчитал, что они продвинулись на шестнадцать миль на северо-запад. Это было очень даже неплохо.
Днем Шеклтон с небольшой группой людей и тремя собачьими упряжками отправился к кораблю, чтобы продолжить операцию по спасению имущества. Но «Эндьюранс» ушла под воду еще на восемнадцать дюймов и теперь находилась почти на одном уровне с поверхностью льда. Сделать что-либо уже было невозможно. Перед тем как уйти, они запустили в небо сигнальную ракету в знак прощания с кораблем.
На следующий день из оставшихся кусков древесины и обшивки корабля начали строить смотровую башню. А Макниш принялся работать над санями для шлюпки из гринхарта[23], защищавшего когда-то корпус «Эндьюранс» от паковых льдов.
Теперь дни стали значительно длиннее ночей. Солнце садилось примерно в девять вечера и снова появлялось уже в три часа ночи. Вечером было вполне достаточно света для чтения или игры в карты. Теперь Хасси стал частенько доставать свое банджо и шел с ним в кухонную палатку, где мог согреть руки у огонька жировой печи и где часто собирались любители хорового пения. Семеро человек из палатки номер пять, в которой главным был Уорсли, организовали ежедневное чтение вслух по вечерам. Кларк стал первым; он выбрал томик, носивший не слишком подходящее моменту название «Из мягкого кресла о науке». Кларк и семеро его слушателей сидели, засунув ноги под гору спальных мешков в центре палатки, и тесно прижимались друг к другу, чтобы сохранить тепло. Когда пришла очередь Гринстрита читать, он выбрал роман в стихах Вальтера Скотта «Мармион». Маклин писал по этому поводу: «Должен признаться, его чтение действует на меня очень усыпляюще».
