Родион Малиновский - Солдаты России
— Ты что, не рад моей любви? Ты, ты... не любишь меня? Да? Ну говори же, говори! Я все вынесу.
— Нет, я не могу сказать, что не люблю. Я... я... думаю о другом.
— Тебе неприятны мои поцелуи? Да?
— Да нет же, нет. — И он крепко ее поцеловал.
— Значит, любишь!
2Когда они на другой день вернулись в Париж, дядя Иосиф встретил их с какой-то необычной приветливостью. А Ванюша был несколько рассеян и задумчив после бессонной ночи. Все его мускулы сковывала усталость.
Но после завтрака они все-таки поехали в Буа де Булюнь. Как не побывать в знаменитом лесу, настоящем лесу, с запущенными уголками, где все поросло мхом, валяются сухие ветки и даже целые деревья, как в настоящей тайге... И все это в Париже!
Шура была радостна и всем довольна, только Ванюша был задумчив, он чувствовал во всем теле неприятное томление.
Но зато на душе было легко и чисто. Ванюша радовался тому, что не поддался увлечению и остался самим собой. Самое важное в жизни быть чистым и честным, а все остальное приложится. И Ванюша глубоко и легко вздохнул полной грудью. От этого внутреннего облегчения он даже повеселел.
Нагулялись вволю. Побывали в кафе, несколько раз заходили в киоски с прохладительными напитками и мороженым, даже покатались на лодке по пруду. Шурочка была щедра и охотно за все расплачивалась. К вечеру, довольные и утомленные, вернулись домой.
У дяди Иосифа был Жан. Видимо, они обсуждали положение и были довольны, что наконец Шурочку удастся выдать замуж. А ведь пора: ей уже двадцать четвертый год. За ужином дядя Иосиф без всяких проволочек (к чему они, они могут только помешать и затянуть дело!) заговорил о свадьбе. Шура немного смущалась и с укоризной сказала:
— Дядя...
Ванюша вообще был ошарашен таким оборотом дела. Но виду не подавал.
— Вам, Ванюша, надо скорей прислать воинские документы с ходатайством о демобилизации. А я уж тут похлопочу через посольство, и все дело уладится. Потом сыграем свадьбу — и айда в свадебное путешествие. Я кое-что приберег для Шурочки, ведь она у меня единственная наследница. В Ниццу, наверное, захотите? — хитро улыбнулся дядя.
— Конечно в Ниццу, там сейчас самый сезон, — как о решенном уже деле сказал Жан.
Шура счастливо смотрела на Ванюшу.
— Да, конечно, сейчас в Ницце очень хорошо, — глухо произнес Ванюша, — но мне придется еще вернуться в Плёр.
— Разумеется, надо выправить все документы, чтобы уже окончательно приехать в Париж, — подтвердил дядя Иосиф.
— В общем, все дело на мази, как говорится, — сказал Жан и с удовольствием выпил стакан вина со льдом.
На другой день просто гуляли по Парижу. Шура кое-что покупала, явно имея в виду свадебные потребности.
— Что тебе купить? — обратилась она к Ване. — Скажи, что ты хочешь? Да, ты просил сшить тебе хорошенькие, на широкой резинке шелковые темно-синие трусики для футбола, так они уже готовы.
— Спасибо большое, мне больше ничего не надо.
Теперь Ванюша почему-то стал замечать недостатки у Шурочки. Она быстро потеет, и довольно обильно, а это неприятно, пахнет несвежим бельем, как в прачечной. Во-вторых, ногти у нее короткие, а на правой руке даже обломанные... А ведь раньше они казались ему такими нежными!.. И пальцы все исколоты иголкой. Да и рот немного широковат. К тому же она старше Ванюши на целых три года!
«Нет и нет, — пронеслось в мозгу Ванюши, — я ни за что не женюсь на ней... Но тогда надо сказать ей об этом, прямо так и сказать: Шурочка, я на тебе не женюсь... Но как это будет тяжело ей!..»
Эти мысли приводили Ванюшу в полнейшее замешательство, его мучили угрызения совести. «Нет, я поступаю нечестно, когда молчу и вроде соглашаюсь на свадьбу, — снова и снова терзался он. — Это мерзко... Да, но как посмотрит на мой отказ дядя Иосиф, ведь он старый человек. Мерзавец ты, скажет он, вот кто ты такой!»
Так Ванюша и не решился сказать что-нибудь определенное до самого отъезда.
Вот они попрощались с дядей Иосифом и крепко пожали друг другу руки. Старик пожал Ванюшину руку как-то по-родному, как самому близкому человеку. Ванюше было очень не по себе, и он стремился скорее закончить процедуру прощания.
На вокзал его проводила Шура. Они долго стояли на площадке вагона и в самую последнюю минуту крепко поцеловались.
— До свидания!
Она осталась на перроне и, когда поезд тронулся, поднявшись на цыпочки, долго махала рукой.
Сидя на лавке вагона, Ванюша обдумывал все происшедшее. Он был страшно зол на себя: «Никуда ты не годный человечишко. Мразь — и больше ничего».
Его не огорчало, что он едет без победы. Это и хорошо. Больше того, спор теперь казался ему нелепым.
Как ни мучительно было говорить товарищам в присутствии Ефима Перепелицы о своем поражении, но Ванюша все же сказал:
— Я очень уважаю женщину как человека и не мог обмануть Шурочку. Я даже избегал этого. Ефим прав, я проиграл ему пари.
Все громко засмеялись. Ванюше пришлось выслушать немало обидных эпитетов, но это его не огорчало и не смущало, другого и ожидать было нельзя.
А Ефим был грустен. Он не злорадствовал, чувствовалось, что-то уязвило его в самое сердце.
Степан Кондратов подошел поближе к Ванюше и сказал:
— А все-таки ты, паря, стоящий человек, молодец! — и прошел дальше.
Ванюша больше всех был благодарен Степану за то, что он, единственный, понимал его правильно.
— Прости меня, Ефим, — обратился Ванюша к Перепелице. — Я тебя обманул. Когда мы затеяли спор, то мне хотелось побывать в Париже и посмотреть на твою Шуру. Теперь я вижу, что выбор ты сделал хороший.
— Она не моя теперь, ты ее украл у меня! — Ефим резко отвернулся и быстро зашагал к выходу.
Ванюша недоуменно посмотрел ему вслед.
Кто-то подвел итог:
— В общем, Ванька наш — сам баба!
3Как-то вечером Ванюша, Ликанин и на этот раз Виктор Дмитриевский отправились по знакомой дороге на прогулку. Шли медленно. Виктор сказал:
— Знаете, я получил заверение, что можно организовать отряд Красного Креста, и тогда АРА 36 поможет нам уехать в Россию.
Долго спорили и разбирали все условия, при которых можно вырваться на родину.
— Куда захочет, туда и направит нас эта самая АРА, если мы с ней свяжемся, возьмет и отправит к Деникину, — говорил Ванюша. — Тогда доказывай, что ты не верблюд.
Виктор настаивал:
— Я врач, подполковник французской службы, имею все основания возглавить этот отряд, и я гарантирую, что все пройдет благополучно.
— Так-то так, — раздумывал вслух Ликанин, — но мы ведь не хотим быть санитарами в твоем отряде, а хотим драться с белогвардейцами Нам бы только добраться до Советской России, а там — айда в Красную Армию.
