Дэвид Вейс - «Нагим пришел я...»
– Ах, вот в чем дело. – Огюст внезапно понял причину такой поспешности. – Я серьезно болел, и вы полагаете, что смерть моя не за горами.
На лице Жана Грита выразилось смущение, он молчал.
– Обманывать меня ни к чему, я не боюсь смерти. Есть вещи похуже.
– Все мы смертны, мэтр, и с этим делом надо спешить.
– В особенности, если я умственно неправоспособный.
– Мы этого не говорили.
– Юридически или умственно – не все ли равно? И вы хотите иметь мое одобрение и мою подпись, пока я еще в здравом уме и рассудке. – У него перехватило дыхание. Они, видимо, считают, что он страдает той же болезнью, что и Камилла. Огромным усилием воли Огюст поднялся с постели. Ноги еще способны носить его, только рука парализована. Отказываясь от посторонней помощи, он оделся сам и сказал:
– А как насчет мадам Розы? Она будет обеспечена? Я не могу оставить ее без гроша.
– Мэтр, вы еще переживете всех нас.
– Поэтому вы так и спешите? А как с завещанием?
– Оно составляется.
– Без моего одобрения? Я еще не умер и не сошел с ума!
– Ну что вы, мэтр. Контракт, который мы просим вас подписать, предварительный. Министерство предложит свои условия, а затем вы предложите свои. Мы не собираемся оставлять вас на произвол судьбы, после того как вы преподнесете нам столь щедрый дар.
– Кому я обязан этим? Клемансо?
– Нет. Он не у власти, хотя может снова стать премьером, если немцы будут одерживать победы. Он настроен к ним непримиримо.
– А Пуанкаре?
– Он сейчас президент и тоже занят только войной, мэтр.
– Теперь я все припоминаю.
– Его дружба вам пригодится, когда вопрос о музее будет поставлен на голосование в Сенате.
– Какая дружба? Он просто один из моих знакомых, политический деятель. Я надеюсь, у вас есть более сильная поддержка. Могу я прочесть соглашение, мосье?
Огюст подписывал соглашение, когда в спальню вошла Роза. Видя, что Огюст улыбается, она вскрикнула от радости, нежно взяла его за руки. Жан Грит сердечно поблагодарил Родена и откланялся. Огюст сказал Розе:
– Я передаю государству все свои работы.
– Знаю, дорогой. Как ты себя чувствуешь? У тебя такие холодные руки.
– Я был очень болен. – Он снова поднялся, держась за кровать, чтобы не упасть.
– Но теперь тебе лучше, я вижу. Давай пройдемся по комнате.
– Сначала нужно поговорить о завещании.
– Не теперь, Огюст.
– Нельзя откладывать.
– Нам некуда торопиться.
– Как быть с маленьким Огюстом?
Роза покраснела от волнения – она была обеспокоена судьбой сына, и Огюст это знал.
– Ты оставишь что-нибудь мальчику? – спросила она.
– А ты разве не оставила, Роза?
– Этого не хватит, Огюст.
– Я завещаю ему три тысячи франков в год, – с прежней решительностью сказал он. – Если оставить ему больше, он все равно промотает. – И, увидев ее обиженное лицо, добавил:
– А остальное тебе – Медон, все мое имущество. Роза воскликнула:
– Что я буду делать с ним без тебя?
Огюст не ответил. Он медленно побрел в мастерскую посмотреть на статуи, пока и глаза еще не отказали.
5
Переговоры между чиновниками Министерства изящных искусств и поверенными Родена продолжались несколько месяцев. Хотя сознание покидало его теперь лишь изредка, он с каждым днем все больше слабел и едва находил силы заниматься делами.
Наконец 13 сентября 1916 года он завещал все свои скульптуры Франции и получил взамен разрешение открыть в отеле Бирон Музей Родена.
Огюст сам был поражен количеством созданных им произведений. Пятьдесят шесть скульптур в мраморе, пятьдесят шесть в бронзе, сто девяносто три в гипсе, сто терракот, более двух тысяч рисунков и набросков и сотни ценных античных скульптур: греческая и римская скульптура и древнее египетское искусство. Он надеялся, что в ответ на его щедрость Франция не останется перед ним в долгу. Розе был завещан Медон и гарантирован пожизненно приличный доход, но соглашение должно было пройти палату депутатов и Сенат, и ходили слухи, что оно встретит значительную оппозицию. Через день после подписания соглашения, несмотря на то, что дела на фронте шли все хуже и хуже, палата депутатов триста девяноста одним голосом против пятидесяти двух одобрила законопроект, согласно которому государство принимало дар Родена и учреждало Музей Родена.
Огюст выслушал это сообщение молча – он был слишком слаб, чтобы радоваться. Теперь дело было за Сенатом, а Сенат всегда отличался большой консервативностью.
Несколько недель спустя, когда Огюст слег в постель с новым приступом бронхита, ему сообщили, что Пуанкаре, президент Франции, высказался против. Пуанкаре удивился, почему соглашение предусматривает пожизненную ренту мадемуазель Розе Бере, в то время как мосье Роден не женат. Это не соответствует моральному кодексу, заявил президент.
Огорченный Жан Грит, приложивший много усилий к тому, чтобы соглашение было принято – ведь это в значительной степени поднимало его собственный престиж, – сообщил больному, что существует лишь один выход: мэтр должен жениться на мадемуазель Розе.
Огюст еле кивнул головой, он был так слаб, что не мог спорить – у него едва хватало сил бороться за жизнь.
– Вы согласны? – Жан Грит взволнованно ждал ответа.
– Да-да. – Папа был бы доволен. В конце концов он сдержал свое слово.
Пуанкаре, узнав об этом, снял возражение. Сенат одобрил соглашение двумястами двенадцатью голосами против двадцати семи. Решение было окончательным.
Бракосочетание пришлось отложить до того времени, пока Огюст не оправится после нового приступа бронхита. Он не хотел, чтобы церемония состоялась, когда он лежит в постели, и Роза тоже настаивала– церемония должна быть по всем правилам, она считала, что заслужила хотя бы это.
И вот 29 января 1917 года, через пятьдесят лет после рождения маленького Огюста, состоялась их бракосочетание. Уголь кончился, нечем было отапливать дом, накануне лопнули водопроводные трубы – на улице стоял мороз, – немцы снова перешли в наступление, и в этот день мэр Медона объявил Огюста и Розу мужем и женой.
Мэр спросил:
– Вы клянетесь любить, почитать и лелеять друг друга?
И Огюст слабо улыбнулся и сказал несколько насмешливо, но торжественно:
– Само собой разумеется, ваша честь.
Роза, не дождавшись вопроса, взволнованно проговорила:
– Да, всем сердцем.
Маленький Огюст, который стоял позади родителей в качестве одного из свидетелей, не испытывал радости: Роден все-таки отказался его усыновить.
Через день после свадьбы Роза, как полагается каждой жене, решила, что у них должен быть медовый месяц, хотя маленький Огюст ядовито заметил, что вместо медового месяца им следует отпраздновать золотую свадьбу. Но Огюст мучился от кашля, в доме было страшно холодно, и они, чтобы согреться, лежали в постели.
