Николай Черкашин - Тайны погибших кораблей (От Императрицы Марии до Курска)
Капитан 1-го ранга Василий Васильевич Величко и его группа из 12 специалистов вылетели в Мурманск из питерского аэропорта Левашово 8 сентября 2000 года.
- Мои ребята - уникальные специалисты, - рассказывает он. - Выполняют любые работы на глубине: сварку, резку, взрывные работы. Половина личного состава группы - офицеры, остальные - мичманы.
"328-й аварийно-спасательный отряд существует уже семь лет, - сообщает журналистка Марина Танина. - Создание его - заслуга капитана 1-го ранга Василия Величко, в прошлом главного водолазного специалиста Черноморского флота. Командование ВМФ поручило ему создать аварийно-спасательный отряд, равных которому нет в России. А поскольку волазов-глубоководников в нашей стране не так много - всего около ста человек, Величко собрал лучших со всего бывшего Союза".
Почему же их не было в первые дни аварии на "Курске"? - недоуменно спросят многие.
А потому что там были нужны спасатели совсем иного рода - акванавты, пилоты автономных подводных аппаратов, и они там были в самые первые дни. Потому что только на таких минисубмаринах и можно было поднять на поверхность подводников, если бы они были живы.
Могли ли наши водолазы открыть злополучный входной люк в девятый отсек? Не сомневаюсь, что могли, поскольку выполнили работу во сто крат более сложную - эвакуацию тел погибших из заваленных отсеков. Тогда почему же на позор нам всем люк открывали норвежцы?
Объясняю себе только одним - это военная дипломатия: надо было показать, что мы не чураемся иностранной помощи, - раз; надо было показать независимым специалистам, что люк в девятый не так просто не открывался, его все-таки заклинило, - два; наконец, важно было, чтобы иностранцы сами убедились, что шлюзовая камера и в самом деле оказалась затопленной после взрыва.
Для профессионалов любого флота стало ясно - спасение при таких условиях невозможно. Тем более что и спасать-то уже было некого...
11 ноября водолазы вернулись из Норвегии в Санкт-Петербург. В аэропорту "Пулково" их встречали с шампанским, обнимали, дарили цветы. Они разъехались по домам и весь день просто отсыпались. Ночью одному из них стало плохо, его тут же увезли на дополнительную декомпрессию. Остальные прошли полномасштабное медицинское освидетельствование и уехали с семьями на отдых.
Как потом выяснили журналисты, пытавшиеся отыскать героев водолазной эпопеи, ни у одного из питерских "смертолазов", за работой которых следил весь мир, нет домашних телефонов, да и квартиры-то имеют далеко не все.
В России все секрет и ничего не тайна. Водолазов не представили журналистам. А зря. Их подвиг хоть как-то скрасил бы то тягостное впечатление, которое производит российский флот в средствах массовой информации.
Глава девятнадцатая
ОГНЕННАЯ РАЗВЯЗКА
Одна из разгаданных ныне мрачных загадок "Курска": почему тела поднятых подводников, в том числе и тех, кто написал после взрыва записки (Колесникова и Аряпова), были не то что обгоревшими, но даже частично обугленными? Возникал вопрос - когда же они успели написать свои записки? Выходит, пожар был уже после того, как они перешли в отсек, слегка отдышались, провели перекличку?
Да, именно так оно и было.
Но что же горело, почему вспыхнуло пламя, когда на лодке все уже было обесточено, все вроде бы стихло?
Самая вероятная причина для пожара, погубившего всех, кто пытался спастись в девятом отсеке: вспыхнули пластины регенерации при попадании на них масла. Судя по тому, что посмертная записка Колесникова была в масляных пятнах, маслом, хлынувшим из лопнувших при взрыве гидравлических систем, было забрызгано все - и сами подводники, и стенки отсеков. При попадании масла, даже одной капли на пластину химически связанного кислорода "регенерации", как ее называют подводники в обиходе, - происходит бурное горение, которое не останавливает практически ничто - ни вода, ни пена, ни порошок, ни наброшенная противопожарная кошма: горение не нуждается во внешнем кислороде, поскольку пластина содержит его сама в себе. Иногда вспышку "регенерации" вызывает даже вода, попавшая на пластину. Именно от такого пожара погибла в Бискайском заливе атомная подводная лодка К-8 в 1970 году (первая наша потеря атомарины в море). Одна из металлических коробок, в которых хранятся пластины до применения, потеряла герметичность, в нее проникла вода или масло, или вода, смешанная с маслом, "регенерация" тут же вспыхнула - и дальше начался неукротимый пожар.
На одной из подводных лодок возгорание "регенерации" случилось и вовсе по причине трагикомического свойства. Молодой матрос укачался во время шторма (был надводный переход) и "скинул харч", как говорят моряки, в пустую коробку из-под кислородных пластин. На беду, это произошло почти сразу после завтрака - флотский завтрак стандартен: чай и хлеб с маслом. На дне коробки оставались крошки от "регенерации", которые, соединившись с бутербродным маслом, сразу же вспыхнули.
Короче, кислород с маслом такое же опасное сочетание, как огня с порохом.
Теперь представим себе обстановку в девятом отсеке. Подводники, чтобы насытить кислородом свой скудный воздух, вскрыли жестянки с пластинами и снарядили ими регенеративные дыхательные установки (РДУ - "эрдэушки"). Это железные контейнеры вроде тумбочек, в которых пластины устанавливают, как уточняет бывший командир-подводник капитан 1-го ранга Тужиков, - "в резиновых перчатках на резиновом коврике, строго в вертикальном положении и желательно сухом отсеке. Потому что, не дай Бог, попадет хоть капля масла или жира на такую пластину - огонь вспыхнет, как при аргонно-дуговой сварке. Использовать их в затопленном отсеке, при крене - нереально".
Да, нереально, но ничего другого не оставалось, как снаряжать РДУ, возможно в темноте, на ощупь, в отсеке отнюдь не сухом да еще забрызганном маслом, которого в кормовых отсеках всегда в избытке.
Тужиков: "На "Комсомольце", например, в кормовом отсеке была цистерна для слива грязного масла от главного упорного подшипника. А основные масляные цистерны - в турбинных отсеках, и это масло по трубочке идет туда самотеком..."
Пожар мог вспыхнуть и при снаряжении "эрдээушек", и позже, когда обильно замасленная вода, наполнившая трюм девятого отсека после взрыва и удара лодки о грунт, стала подниматься и добралась через какое-то время до пластин в РДУ, которые и сработали как химический взрыватель замедленного действия. Так срок жизни подводникам в корме, скорее всего, был отмерен, не столько наличием кислорода в воздушной подушке, сколько скоростью поступления воды, точнее тем моментом, когда масло на ее поверхности пришло в соприкосновение с кислородовыделяющими пластинами. Как скоро сработали эти клепсидры смерти, как быстро поступала в отсек вода и сколько ее уже там было к тому моменту, когда в девятом собрались все, кто уцелел? Теперь уже никто точно не ответит на эти вопросы. Можно только предположить, что сразу же после взрыва в отсек хлынула вода из разорванных вентиляционных магистралей, которые проходят через все отсеки. Насколько быстро удалось перекрыть клинкеты внутрисудовой вентиляции и насколько легко и успешно они сработали после страшного удара, если задраивали их к тому же полуоглушенные матросы - вопрос. Во всяком случае, вода уже подтопила отсек. Но самый главный и самый неукротимый источник забортной воды - это два дейдвудных сальника в кормовой части девятого отсека. Через них уходят за борт гребные валы. Отверстия, проделанные в прочном корпусе под валы, огромны, каждое с размером с добрый бочонок. Их герметичность обеспечивается сальниками, которые вполне могли быть выбиты инерционным сдвигом (при ударе о грунт) самих многотонных валов, увенчанных семитонными гребными винтами. Пойди вода оттуда, остановить ее было практически невозможно, место труднодоступное, да и сил ни у кого почти не оставалось... Море само милосердно ускорило развязку.
