Моисей Кроль - Страницы моей жизни
Глава 48. Моя работа во Владивостокско-Маньчжурском отделе Монгольской экспедиции. Я приобретаю также адвокатскую практику. Роль харбинских евреев в хозяйственной жизни Маньчжурии.
Тот факт, что харбинские адвокаты даже среднего уровня смогли приобрести практику, которая обеспечила им вполне приличную жизнь, давал мне основание надеяться, что и мне удастся со временем зарабатывать средства к существованию адвокатурой. Но я знал, что клиентура приобретается обыкновенно не в каких-нибудь две-три недели (я не говорю об исключительных случаях) и даже не в два-три месяца. Между тем мне необходимо было серьезно подумать о заработке, так как денег, которыми я располагал, могло хватить только на весьма короткое время. И я решил поискать другого занятия. Мне было известно как юрисконсульту Монгольской экспедиции в Иркутске, что в Харбине имеется очень деятельный отдел этой экспедиции, и мне пришла мысль в голову справиться в этом отделе, не найдется ли там для меня какая-нибудь работа. До некоторой степени я был для них своим человеком: покидая поспешно Иркутск, я все же числился юрисконсультом экспедиции.
Встретил меня заведующий отделом А.С. Мещерский весьма предупредительно и любезно. Побеседовали мы о ходе работ экспедиции, а когда наша беседа подходила к концу, я спросил Мещерского, не могу ли я быть ему полезен своими знаниями и опытом экономиста и статистика. Мой вопрос произвел неожиданный эффект. Мещерский сразу оживился и воскликнул: «Конечно! Вы явились как нельзя кстати».
И тут же он мне разъяснил, почему я явился кстати. Дело в том, что Владивостокско-Маньчжурский отдел Монгольской экспедиции проделал за период своего существования огромную и чрезвычайной важности работу. Если вспомнить, какие ценные услуги Монгольская экспедиция оказывала во время мировой войны нашей многомиллионной армии, поставляя ей в колоссальных количествах мясо и фураж; и если принять во внимание, что заготовка этого мяса производилась в скотоводческих районах Восточной Азии, главным образом в Монголии, то станет понятно, сколько труда, инициативы и изобретательности необходимо было проявить, чтобы закупить необходимый скот, доставить его невредимым в определенные пункты, а оттуда уже в виде мяса отправлять его через всю Сибирь и Европейскую Россию на фронт. Тут надо было считаться не только с большим или меньшим обилием скота, но и с климатическими условиями, с наличием необходимых пастбищ и кормовых запасов на пути следования скота и т. д. Монгольская экспедиция по закупке скота и заготовке мяса справилась с взятой ею на себя задачей блестяще. И этому успеху особенно много содействовало необыкновенно успешное ведение дела ее Владивостокско-Маньчжурским отделом, заведующий коего Мещерский обнаружил большой организаторский талант и превосходное знание местных условий.
В конце 1918 года война кончилась, и Мещерский решил подвести итог всему тому, что его отделом было достигнуто за время его существования, и издать этот труд в виде полного отчета о деятельности его отдела.
Рассказав мне в общих чертах о том, по какому плану изготовлялась их работа, Мещерский закончил приблизительно так: «Основные отделы отчета уже составлены моими сотрудниками, но мы не экономисты и не статистики, поэтому нам нужна помощь специалиста, и я думаю, что вы нам окажете большую услугу, если возьмете на себя редактирование нашего материала. Если вы согласны принять мое предложение, то я сегодня же вас зачислю в штат наших служащих и попрошу вас придти завтра, чтобы сговориться об условиях вашей работы».
Предложение Мещерского было мне настолько по душе, что я с радостью его принял. А на следующий день Мещерский подробно ввел меня в курс проделанной им работы и заявил, что мне, как редактору, предоставляется самое широкое право изменения и исправления текста. Кроме того, я дал свое согласие составить специальный исторический обзор деятельности всей Монгольской экспедиции как общественной организации, пользовавшейся очень широкой независимостью, несмотря на то что официально она находилась в ведении Министерства продовольствия.
Мне было присвоено довольно длинное и скучное название «заведующего редактированием отчета о деятельности Владивостокско-Маньчжурского отдела Монгольской экспедиции» и назначено весьма приличное жалованье.
Так совершенно неожиданно я получил вполне обеспечивавший меня заработок и занятие, которое вполне отвечало моему постоянному влечению к научной деятельности.
Должен ли я прибавить, что эта удача меня чрезвычайно приободрила и что я приступил к своей работе с большим воодушевлением?
За этим успехом последовал вскоре другой.
Не прошло и двух-трех недель после того, как я стал работать во Владивостокско-Маньчжурским отделе Монгольской экспедиции, как явился ко мне присяжный поверенный Ротт с предложением принять с ним вместе участие в видном уголовном процессе. И тут Ротт мне объяснил, почему он хотел бы, чтобы и я принял на себя защиту его клиента. Оказалось, что обвиняемый был очень видным местным коммерсантом, пользовавшимся репутацией весьма честного и порядочного человека. По словам Ротта, его подзащитный действительно заслуживал всяческого уважения, и тем не менее, он был привлечен к уголовной ответственности за мошенничество. И хуже всего было то, что обстоятельства сложились крайне неблагоприятно для обвиняемого, и это дало возможность прокурору составить очень грозный обвинительный акт.
Друзья и знакомые обвиняемого были сильно возмущены фактом привлечения такого почтенного человека к уголовной ответственности, но суд с этим, конечно, не считался. Тут была необходима хорошая защита, которая подорвала бы в корне тонко построенное обвинение. «Зная ваш опыт как уголовного защитника, – заявил мне Ротт, – я и предложил клиенту пригласить вас. Вдвоем, я надеюсь, мы выручим его. Да и у меня на душе будет спокойнее, когда я выступлю в процессе рядом с надежным товарищем».
Признаюсь, я никогда не загорался специфическим профессиональным пламенем, когда мне приходилось защищать обыкновенных уголовных преступников, но в тех случаях, когда я выступал по уголовным делам, я, конечно, сознавал, какую огромную ответственность я беру на себя, и делал все возможное, чтобы добиться «справедливого» приговора.
Предложение Ротта меня заинтересовало – случай был особенный, и я без колебаний согласился выступить вместе с ним в защиту его клиента. Если Ротт считал его невиновность вне всякого сомнения, то добиться его оправдания было прямым нашим долгом, тем более повелительным, что эта задача была, по-видимому, довольно трудной.
