Джордан Белфорт - Волк с Уолл-стрит
— «Стрэттон-Окмонт», — сказал я бесцветным голосом.
— Да! Точно. «Стрэттон-Окмонт»! Святый Боже! Вы выглядите лет на восемнадцать! Как такой пацан мог создавать вокруг себя столько шума?
Я пожал плечами.
— Наркота и не такое может, разве нет?
Он кивнул.
— Ну, в общем, вы, засранцы, нагрели меня однажды штук на сто на каких-то долбаных акциях. Я сейчас даже название их вспомнить не смогу.
Вот беда! Сейчас Джордж как прихлопнет меня одной своей огромной лапищей-рукавицей! Я уже собрался предложить ему вернуть деньги — вот только сбегаю домой и достану их из сейфа.
— Я уже давно не занимаюсь делами «Стрэттон», но буду чрезвычайно счастлив…
Он меня снова перебил.
— Слушайте, правда, очень приятно с вами побеседовать, но мне нужно срочно ехать домой. Жду важного звонка…
— О, простите. Не хотел вас задерживать. Я приду на следующей неделе; может, тогда поговорим.
— А вы что — тоже куда-нибудь спешите?
— Не особенно… А что?
Он улыбнулся.
— Собирался пригласить вас выпить кофе. Мой дом всего через квартал от вашего.
Я вскинул брови.
— Вы не сердитесь на меня за свои сто штук?
— Что такое сто тысяч баксов для таких двух старых пьянчуг, как мы с вами, не так ли? К тому же мне как раз был нужен был налоговый вычет… — Он улыбнулся, положил руку мне на плечо, и мы направились к двери. — Я ожидал, что вы скоро появитесь. О вас рассказывают совершенно дикие истории. Хорошо, что вы добрались сюда, пока не стало слишком поздно.
Я кивнул в знак согласия, и Джордж добавил:
— Но я вас приглашаю к себе домой только с одним условием.
— С каким же?
— Хочу узнать, правда ли вы потопили свою яхту ради страховки, — и он выжидательно уставился на меня.
— Идемте, расскажу по пути! — улыбнулся я.
Вот так вечером в пятницу я ушел с собрания анонимных алкоголиков вместе с человеком, который окажет мне такую поддержку, — с Джорджем Би.
Джордж жил на Саут-Мейн-стрит, одной из лучших улиц Саутхэмптона. С точки зрения цен на недвижимость она была чуть демократичнее, чем моя Мидоу-Лейн, но все равно самый дешевый дом на Саут-Мейн обошелся бы в три миллиона долларов. Мы уселись друг напротив друга за очень дорогой стол из выбеленного дуба посреди кухни, оформленной во французском сельском стиле.
Я как раз объяснял Джорджу, что планирую убить Денниса Мэйнарда, как только закончу программу «девяносто на девяносто». Я решил, что Джордж самый подходящий человек для подобного признания, после того как он коротко рассказал мне про судебного пристава, который принес ему какую-то повестку. Когда Джордж отказался открыть дверь, пристав выудил молоток и принялся прибивать повестку гвоздями к входной двери из полированного вручную красного дерева. Джордж подошел к двери, дождался, когда пристав занесет руку с молотком, быстро распахнул дверь, дал приставу в глаз и снова захлопнул дверь. Все было проделано так стремительно, что пристав даже не успел увидеть, кто его ударил, и Джорджу так и не предъявили никаких обвинений.
— …И мне просто отвратительно, — говорил я, — что этот ублюдок называет себя профессионалом. Ладно еще, что он посоветовал моей жене не навещать меня, пока я буквально гнил в психушке, — хотя за одно это уже следовало бы переломать ему ноги. Но приглашать ее в кино, чтобы попытаться потом затащить в постель… это уже наверняка достойно смертной казни! — я в ярости тряхнул головой и глубоко вздохнул, радуясь, что наконец могу с кем-то поделиться.
Джордж в целом был согласен с приговором. Да, негодяй заслуживает смерти. Поэтому следующие несколько минут мы посвятили тому, чтобы выбрать наилучший способ казни. Сначала обсудили мою идею отрезать ему яйца при помощи гидравлического болтореза. Но Джордж сказал, что, по его мнению, это будет недостаточно болезненно, потому что засранец потеряет сознание от шока еще раньше, чем его яйца упадут на пол, и к тому же истечет кровью за какие-нибудь секунды. Поэтому мы перешли к различным способам сожжения заживо — Джорджу нравилось, что это очень болезненно, но тут возникала проблема побочного ущерба, потому что в процессе казни может сгореть весь дом целиком. Потом мы обсудили удушение угарным газом, но решили, что это уж очень легкая смерть, а затем слегка поспорили о плюсах и минусах различных ядов, однако это нам показалось слишком старомодным. Может быть, инсценировка ограбления, обернувшегося убийством? Дать какому-нибудь торчку пять баксов, чтобы тот подстерег мерзавца и всадил ему в брюхо ржавый нож? Джордж объяснил, что если рана окажется прямо над печенью, то Мейнард будет умирать медленно и крайне болезненно.
В этот волнующий момент я услышал, как в прихожей распахнулась дверь и женский голос крикнул:
— Джордж, а чей это «мерседес»?
Голос был добрый и нежный, но с беспощадным бруклинским акцентом («Джо-о-о-ш, чей этт миси́дэ-э-с?»), а мгновение спустя в кухню вошла одна из самых очаровательных женщин, каких я только видел. Совсем крошечная, ростом футов пять, весом фунтов сто. У нее были рыжевато-светлые волосы, медово-карие глаза, точеное маленькое лицо и идеальная ирландская кожа, испещренная веснушками. На вид около пятидесяти, но сохранилась она отменно.
Джордж сказал:
— Аннет, рекомендую, это Джордан. Джордан, познакомься, это Аннет.
Я собирался пожать ей руку, но Аннет вместо этого тепло меня обняла и поцеловала в щеку. От нее пахло чистотой, свежестью и каким-то очень дорогим парфюмом, который я не смог определить. Затем Аннет с улыбкой отстранилась, держа меня за плечи и внимательно разглядывая.
— Ну, одно я могу сказать — ты не из тех бродяг, что Джордж притаскивает домой обычно, — сказала она наконец.
Тут мы все немного посмеялись, а потом Аннет извинилась и принялась за свои обычные хлопоты, а именно — стала делать жизнь Джорджа как можно более комфортной. На столе моментально появился свежий кофе, а также торт, пирожные, пончики и тарелка фруктов. Потом она предложила накормить меня ужином, потому что ей показалось, что я слишком худой, на что я сказал, что ей бы посмотреть на меня сорок три дня назад!
Потягивая кофе, мы продолжали обсуждать способы мести. Аннет тут же включилась в обсуждение.
— Сдается мне, он настоящий засранец (заса-а-анис). По-моему, у тебя есть полное право отрезать ему cojones. Правда же, Гвибби?
Гвибби? Что за странное домашнее прозвище у Джорджа! Мне оно в принципе понравилось, но ему как-то совсем не подходило. Лучше бы «Гризли», подумал я… Или «Голиаф», или «Зевс»…
