Джордан Белфорт - Волк с Уолл-стрит
А что же мое ремесло? Честно говоря, без кваалюда и кокаина у меня уже не хватало на него куража — по крайней мере пока. Зато на трезвую голову оказалось легче разобраться с проблемами вроде Стива Мэддена. Мои адвокаты обратились в суд, когда я еще был в реабилитационном центре, и наше со Стивом тайное соглашение было предано огласке. Но меня за эту махинацию не арестовали, и полагаю, и не собирались. В конце концов, наша договоренность формально не была незаконной. А вот тот факт, что она не была опубликована, как раз являлся серьезным нарушением, но за это в большей степени нес ответственность Стив, а не я.
Агент Коулмэн, похоже, растворился в воздухе, и я уже надеялся, что больше никогда о нем не услышу. Так что для того чтобы выйти из дела, оставалось лишь окончательно рассчитаться с Сапожником. Теперь мне было на все это плевать. Даже в самом чудовищном эмоциональном состоянии — перед самым началом реабилитации — меня бесили не деньги сами по себе, а то, что Сапожник пытался кинуть меня на мои акции и оставить их себе. А теперь это было невозможно. В рамках судебного решения он обязан был продать мои акции, чтобы расплатиться со мной, на том и делу конец. Я предоставил все это адвокатам и больше не вникал в дело.
Однажды — я был дома уже больше недели — я вернулся вечером с собрания анонимных алкоголиков и обнаружил Герцогиню в кинозале, том самом, где шесть недель назад я потерял двадцать граммов кокса (который, как призналась мне потом Герцогиня, она собственноручно спустила в унитаз).
Широко улыбаясь, я подошел к ней и начал:
— Привет, милая! Что…
Герцогиня подняла глаза, и я застыл в ужасе. Слезы струились по ее лицу, даже из носа текло.
— Боже мой, милая! — воскликнул я с замиранием сердцем и обнял ее со всей нежностью. — Что такое? Что случилось?
Дрожа всем телом в моих руках, она указала на экран телевизора и проговорила сквозь слезы:
— Скотт Шнейдерман убил человека. Он пытался ограбить своего отца, чтобы купить кокс, и застрелил полицейского. — Она разразилась рыданиями.
Я почувствовал, как по моим щекам тоже потекли слезы.
— О боже, Надин, он ведь был здесь всего месяц назад. Я… я не… — Я попытался найти какие-то подходящие случаю слова, но быстро понял, что никаких слов тут найти нельзя.
Поэтому я промолчал.
Через неделю, в 7:30 вечера пятницы, началось очередное собрание анонимных алкоголиков, на этот раз в польской католической церкви на Мэпл-стрит. Приближался День поминовения, я внутренне готовился к обычному часу пытки. И тут, к моему изумлению, очередной председатель собрания заявил, что в свое дежурство он не потерпит никаких жалоб и нытья:
— Цель «Анонимных алкоголиков» в том, чтобы дать людям веру и надежду, а не изливать жалобы на слишком длинную очередь в супермаркете! — он махнул рукой в сторону овальных часов на стене. — Все, что будет интересно услышать другим, вы успеете сказать за две с половиной минуты. Так что давайте коротко и по делу.
Я сидел в заднем ряду, по соседству с пожилой дамой, которая довольно хорошо сохранилась для алкоголички. У нее были рыжие волосы и румяные щеки. Я наклонился к ней и прошептал:
— Кто это?
— Джордж. Он тут вроде неофициального лидера.
— Вот как? — удивился я. — У этой группы есть лидер?
— Нет, что вы, — прошептала она, удивленно поглядывая на меня. — Он лидер не только этой группы, а вообще всех групп в Хэмптонс. — Дама заговорщицки огляделась, будто собиралась поделиться со мной сверхсекретной информацией, а потом вполголоса добавила:
— Он хозяин реабилитационной клиники «Сифилд». Вы что, ни разу не видели его по телевизору?
Я отрицательно покачал головой:
— Я не особенно часто смотрю телевизор, хотя его лицо и правда кажется мне смутно знакомым. Он… Господи Боже мой! — Я просто потерял дар речи. Это же был Фред Флинстоун — первобытный человек с огромной головой, который появился на экране телевизора в три часа утра и заставил меня швырнуть бронзового ковбоя прямо ему в лицо!
После окончания встречи я дождался, пока толпа разойдется, а потом подошел к Джорджу и сказал:
— Здрасте, меня зовут Джордан. Я просто хотел вам сказать, что мне очень понравилась сегодняшняя встреча. Просто отлично все прошло.
Он протянул мне ладонь размером с бейсбольную рукавицу. Я покорно пожал ее, надеясь, что он не выдернет мне руку из плеча.
— Спасибо. Вы новенький?
Я кивнул.
— Да, сорок три дня не принимаю.
— Мои поздравления. Срок немалый. Вы должны собою гордиться. — Он остановился, наклонил голову и хорошенько в меня всмотрелся. — Знаете, у вас знакомое лицо. Как, вы сказали, вас зовут?
Начинается! Чертовы журналюги — никуда от них не деться! Фред Флинстоун наверняка видел мою фотографию в газете и теперь будет меня осуждать. Самое время поменять тему.
— Меня зовут Джордан, и я хочу рассказать вам одну смешную историю, Джордж: я как-то сидел у себя дома в Олд-Бруквилле, было три часа утра… — И я подробно рассказал ему про телевизор и бронзовую статуэтку, но он только улыбнулся.
— Вы тоже?! Как и тысячи других!! Компания «Сони» должна бы платить мне по доллару за каждый телевизор, разбитый алкоголиком или наркоманом, увидевшим мою рекламу. — Он еще раз усмехнулся, а затем недоверчиво спросил:
— Вы из Олд-Бруквилла? Чертовски неплохой район. С родителями живете?
— Нет, — улыбнулся я. — У меня самого двое детей. Знаете, та реклама была уж очень…
Он снова прервал меня.
— А сюда на День поминовения приехали?
Боже! Он, кажется, перехватывает инициативу!
— Нет, я здесь живу. Так вот, ваша реклама…
— Живете, вот как? И где же? — опять перебил Фред. В голосе его звучало удивление.
Я безнадежно вздохнул.
— На Мидоу-Лейн.
Он прищурился.
— Вы живете на Мидоу-Лейн? В самом деле?
Я медленно кивнул.
Фред Флинстоун ухмыльнулся. Видимо, картина прояснялась.
— Как, вы сказали, ваша фамилия?
— Я не говорил. Белфорт. Слышали о таком?
— Да, — ответил он, ухмыльнувшись, — слышал. Пару сотен миллионов раз. Вы тот парнишка, который основал… э-э-э… как ее там… «Стрэтман»? Или что-то вроде того…
— «Стрэттон-Окмонт», — сказал я бесцветным голосом.
— Да! Точно. «Стрэттон-Окмонт»! Святый Боже! Вы выглядите лет на восемнадцать! Как такой пацан мог создавать вокруг себя столько шума?
Я пожал плечами.
— Наркота и не такое может, разве нет?
Он кивнул.
— Ну, в общем, вы, засранцы, нагрели меня однажды штук на сто на каких-то долбаных акциях. Я сейчас даже название их вспомнить не смогу.
