Владимир Познер - Прощание с иллюзиями
Ну, а внутри страны?
Начать с того, что перестройка не всем пришлась по душе (о чем я уже писал). Но что еще важнее — далеко не все советские люди разделяют энтузиазм Запада относительно тех конкретных дел, которые стали символами горбачевской перестройки.
Сахарова вернули в Москву? Ну и что? Кому есть дело до высоколобого ученого, апеллировавшего к Западу против собственной страны? Вернули наших из Афганистана? Это неплохо, но убитых не вернешь, да и ушли с позором. Дали независимость странам Восточной Европы? И в результате потеряли то, что законно получили благодаря победе над Гитлером. Чего же тут хорошего? Свобода слова? Да болтовня это все, лучше бы дали пожрать. Можно теперь ездить по зарубежам? Ну да, если есть деньги…
И это лишь некоторые типичные реакции многих на то, что можно бы считать бесспорными достижениями и последствиями перестройки. Но ведь были последствия совсем иные, например: война между Арменией и Азербайджаном из-за Нагорного Карабаха, кровопролития в Баку, в Узбекистане и Киргизии, в АлмаАте, в Тбилиси, в Вильнюсе и Риге. А как отнестись к выходу из СССР республик Прибалтики, как понять стремление выйти из Союза республик Закавказья, Украины, Белоруссии, Молдавии? Как быть с бурным и страшным ростом преступности, инфляции? Как, наконец, справиться с бесконечным дефицитом буквально всего — хлеба, водки, сигарет, колбасы, молока, ниток и пуговиц? Как объяснить тот неоспоримый и очевидный факт, что за последние пять лет стало труднее жить, снизились и производство, и уровень жизни?..
Слой второй.
Он гораздо менее очевиден, но, думаю, более сложен и важен.
Давайте вспомним, каким образом пришел к власти Михаил Сергеевич Горбачев. Он двигался по общепринятому пути — октябренок, юный пионер, комсомолец, комсомольский активист, член партии, партийный работник. Так он поднимался по иерархической лестнице, пока не добрался до самого верха и не стал членом Политбюро ЦК КПСС. Он не был Лехом Валенсой, который бросил вызов системе, боролся с ней и пришел к власти с собственной партией. Он не был Вацлавом Гавелом, драматургом-диссидентом, который отсидел срок за свои политические взгляды, но не сдался и в конце концов был избран президентом страны. Горбачев — типичный представитель власти, он рос и развивался внутри ее, он никогда не противостоял ей, он ждал своего часа — и дождался его.
Сегодня Горбачев несет ответственность за все прегрешения (и преступления), совершенные этой властью.
Ведь всегда образуется некий люфт между каким-либо действием и его последствиями. Это особенно верно в отношении действий политических, общественных, экономических. Насильственная коллективизация и фактическое уничтожение крестьянства в конце двадцатых и в начале тридцатых годов; интеллектуальное обезглавливание страны в результате процессов и чисток второй половины тридцатых; новые послевоенные репрессии; милитаризация экономики и жесткое централизованное планирование последующих десятилетий. Все эти действия имели множество последствий, не сразу очевидных, проявившихся спустя годы. И все они внесли свою лепту в те тяжелейшие проблемы, которые испытывает страна.
Однако рядовой человек не склонен анализировать, ему чужд историзм в оценках. Рядовому человеку просто-напросто ясно, что он стал хуже жить, а не лучше, что все это произошло с ним в годы так называемой перестройки, а ее-то придумал некто Горбачев, человек, чья карьера расцвела в брежневские годы «застоя», как он их назвал. С точки зрения этого самого рядового человека виноват во всем Горбачев, именно он несет ответственность за то, что жить теперь невозможно тяжело.
Приведу отрывок из статьи, опубликованной в недавнем номере «Московских новостей»:
«Мы живем еще в системе, которая построена не для нормальных людей, а для особого вида, называемого советским человеком. И все мы, советские, оказавшиеся в условиях экономического кризиса, постепенно стали терять вторую часть нашего названия. Все мы без исключения носим эту печать (я никогда не слышал, чтобы, например, кто-то из Франции или Америки называл бы себя не французом или американцем, а «американским человеком» или «французским человеком»). Утеря нами наших человеческих качеств является, как мне кажется, результатом нашей среды, которая, кстати, тоже создана нашей системой. Я могу на собственном примере проследить этот процесс. Как только я захожу в продуктовый магазин… я начинаю сердиться, а после того, как я постоял в очереди за хлебом, сердитость перерастает в гнев. Я и прежде отдавал себе в этом отчет, но пытался контролировать себя; теперь все происходит автоматически — это стало делом совершенно нормальным. Следующая стадия потери нашего человеческого облика будет связана с отказом от культуры и этики. Их заменят те качества, которые необходимы для выживания в бесчеловечной среде; эта среда тихо притупляет все, что есть в нас человеческого, постепенно наши человеческие черты уходят все глубже и глубже в наше подсознание, все больше затрудняя дело их возвращения. Тем временем гнев, ненависть, агрессия становятся постоянными чертами. И это завершает второй шаг деградации личности. Что касается меня, я нахожусь на половине этого шага, хотя бывают такие случаи, когда опускаюсь полностью — правда, случается это не очень часто. Я могу лишь догадываться о том, что следует за этим. Вероятно, следующая стадия связана с людьми, которые являются членами таких организаций, как «Память», людьми, сочетающими нетерпимость по отношению к другим национальностям с желанием установить самое страшное изобретение любого злого гения: диктатуру, управляющую насилием. Таково их решение сегодняшних проблем». Эти рассуждения принадлежат перу пятнадцатилетнего московского школьника Андрея Николаева.
Когда Карл Маркс размышлял о будущем человечества, он пришел к выводу, что «природная злобная натура» человека — на самом деле результат многовекового существования в условиях угнетения. Измените условия жизни человечества, предложил Маркс, и вы создадите нового человека, в котором не будет ни жадности, ни эгоизма. Для Маркса этим измененным условиям соответствовали социализм и следующий за ним коммунизм.
Возможно ли построение социалистического общества (тем более коммунистического), невозможно ли — покажет только время. Есть доводы за, есть и против, но оставим это другим. Для меня ключевой вопрос звучит так: можно ли в самом деле изменить «природу человека»? Противники Маркса отвечают отрицательно, утверждая, что природа и есть природа, она неизменна, следовательно, все разговоры о социализме/коммунизме — чепуха, идеализм. Но достаточно взглянуть на советский опыт, чтобы сказать: прав был Маркс, природу человека можно изменить, изменив условия его существования. Заставь людей жить в бесчеловечных условиях, и они скорее всего станут иными, утеряют многие из своих «природных» черт. Об этом и писал Андрей Николаев. Перестройке приходится иметь дело с таким людьми, с таким народом.
