Лазарь Бронтман - Дневники 1932-1947 гг
Яхлаков: — Уже летит Темин.
Золин:
— Темин вряд ли вылетел. Кроме того, он не снимал Рейхстага, а Рюмкин снимал.
Редакция объявила группе товарищей, в том числе и мне, благодарность за подготовку первомайского и берлинского номеров. Сегодня вышла «Летучка» ко дня 5-го мая. Там обо мне хвалебная статья под заголовком «Спокойная уверенность», писал Лешка Штих.
Был у меня сегодня Коля Константинов. Когда-то учились вместе в Курганском СХТ. С той поры (25 лет!) не виделись. Он был научным работником ТСХА, ополченцем и стой поры дерется. Сейчас старшина, награжден Красной Звездой и «За отвагу». Внешне — типичный Швейк, а был кругляшок.
Сейчас готовим номера Победы.
Слухи о смерти Гитлера и иже с ним все упорнее в мировой печати. Горбатов и Мержанов передали корреспонденцию о том, как нашли труп Геббельса, Вишневский и Золин — о том, как шли переговоры о капитуляции. Обе задержаны.
В мировой прессе шум по поводу ареста нами 16-ти поляков-диверсантов. Даем сообщение ТАСС.
7 мая.
Сегодня — выходной, у нас собрались в театр. Премьера в театре «Миниатюр» — «Чужое дело». С Гершбергом.
В 4 ч. я поехал за билетами. В 5 вернулся домой. И начались звонки.
— Лазарь, что ты сидишь дома? — позвонила Витя, кузина. — Наши инженеры рассказывают, что война кончена. Верно?
Я сразу позвонил дежурному по редакции. Дежурил Шатунов.
— Слухи ходят. Сейчас приедет Поспелов.
Новый звонок. Галя Погосова из ТАССа.
— Обнимаю. Целую. Все верно. Уже подписано в деревушке у Эйзенхауэра. Приезжай пить шампанское. Я хоть больна, но когда мне позвонили из ТАССа, сбегала удостовериться. Приезжай, ей Богу! У меня есть бутылка.
Пришла Феня со двора.
— Весь двор говорит.
Звонок.
— Я сейчас приеду к вам. У меня есть поллитра. А?
Звонок. Вера Голубева из «Смены».
— Я не могу. Хоть что-нибудь выпить! Сейчас прибегу.
И прибежала. Раскрыли бутылку ликера. Чокнулись…
Прибежал Валерка:
— Папа, правда, что война кончилась?
— Правда.
— Ух хорошо, я завтра в детский сад не пойду.
Звонок. Хозяйка Фениной знакомой.
— Вы меня не знаете. Верно ли это? Верно!! Крепко вас целую.
Славка:
— Папа, я пойду на Красную площадь, можно? А можно мне завтра в школу не идти?
На Красную площадь — это уже рефлекс.
Звоню Кокки. Подходит Валя, Володя болен.
— Ну, я его сейчас выздоровею. Война кончена!
— Лазарь, вы треплетесь? Приезжайте сейчас же, четверть спирта поставлю на стол. Ей Богу? Только не разыгрывайте — я сейчас всему городу звонить буду.
Конечно, на театр плюнули, послали жен, а сами пошли в редакцию. Собрались Поспелов, Сиротин, Малютин, Козев, Гершберг, Азизян, Шишмарев, Магид, Сиволобов, я. Ждем, может будем выходить. Слушаем радио — вспоминаем, как слушали также в иностранном отделе в первый день войны речь Риббентропа.
Звонки непрерывно.
Выясняются подробности. В 2 ч. по парижскому времени в штаб Эйзенхауэра, в деревушку, явился генерал-полковник Эбр и передал от имени Деница капитуляцию.
Подписал ее начальник штаба генерал Смитс, наш представитель генерал…, француз, англичанин. Было заседание английского кабинета. В 8 ч. по Гринвичу выступит Черчилль. Потом пришло сообщение, что его выступление отложено.
Ждем, будет ли наше сообщение. Неужели не скажут народу? Звоним генерал-полковнику Штеменко в генштаб, у которого обычно узнаем о салютах.
— Подготовлен салют по Бреслау. В случае большого салюта он будет отложен. Но пока ничего не знаем.
9:40. (или 8:40).
Слушайте важное сообщение.
Мы сразу решили: раз не в круглый час, а за 15 минут, значит — не то. Так и было: Бреслау.
Зашел к Поспелову.
— Можно расходиться?
— Нет. Быть на чеку. Может быть будет в 12:01.
Сразу прибежало несколько человек:
— Папанин звонит по всем телефонам. Ищет вас.
Звоню.
— Лазурка, милый. Приезжай! Такая радость. У меня даже сердечный припадок. Слезы текут, до сих пор не могу успокоиться. Меня попросили написать для радио. Наши написали, не нравится. Говнюки! Только ты мои мысли знаешь.
— Я не могу, Дмитрич. Поспелов не велел отлучаться.
— А он не узнает. Я уже послал за тобой машину. Будет у тебя через 8 минут. Я время засек. Матрос — ветер.
Поехал. Трофейный «Крайслер». Встречает адъютант.
— Заходи скорее, он время засек, все спрашивает — не приехал ли?
Обнялись.
— Винца выпьешь по этому поводу?
Адъютант налил «Мукузани», поставил закусь. Тут же врач — выслушивает сердце, разволновался старик. Дает лекарство. Папанин шутит:
— Ты закусываешь колбасой, а я бромом.
Поглядел я выступление для радио. Исправил.
Зашел Мазурук. Пошел разговор об Арктике.
Я говорю:
— Пора думать о новых делах. Арктика была всегда родиной нашего героизма, романтики. А сейчас ее стали забывать. Надо новые громкие дела. Иначе место Арктики займут новые области и отрасли. Партии нужно поднимать и воспитывать новых людей. Не забывайте, что с войны вернутся тысячи героев и людей, которые будут поднимать страну перед миром.
И рассказал о недавнем разговоре с Кокки. Он сказал:
— Пора думать о том, чтобы поднять пульс. Вот помнишь, когда я лазил на высоту — начал новое дело, все полезли за рекордами. Полезно. Надо и сейчас делать что-нибудь, чтобы расшевелило остальных и толкнуло. Приезжай, потолкуем.
Я не назвал его имени собеседникам, но Папанин сразу рассмеялся:
— Володя Коккинаки. Он, так же, как я — с тобой всегда вместе.
Зерна упали в хорошую почву. Мазурук загорелся:
— Вот надо разделаться с магнитным полюсом. Их сейчас два. И оба чудят. Надо будет послать пару самолетов в район полюса, сесть там на пару месяцев и изучить до основания.
— И Лазаря туда послать обязательно (Папанин).
— Это хорошо, но это — для науки, — сказал я. — А надо для народа. Вот ведь совершенно недопустимо, чтобы оставались необследованные места в восточном секторе. А они есть. А надо там обязательно открыть землю.
— Это правильно, — подхватил Папанин. — Мы называем СМП сталинским, а вот земли Сталина — у нас нет.
— Обязательно землю, а не островок, — сказал я. — Я уверен, что там есть земля. Я уверен в существовании земли к северу и от Врангеля и от Новосибирских островов. И, наверняка, есть земля между ЗФИ и Северной землей. Мы там болтались и убеждены в этом.
— Но там же ежегодно летают наши самолеты, — возразил Мазурук, подходя к карте и проведя параллель.
— Но выше они лезут? — спросил я.
— Нет.
— А надо выше. Мы там видели в 1935 г. айсберги, характер дна и грунта в этом убеждает.
