Юрий Ерзинкян - Невыдуманные истории. Веселые страницы из невеселого дневника кинорежиссера
Неизменно выигрывал Минае:
– Пусть это вас не удивляет. Мне всегда везло на ослов.
* * *
В тот день нам предстояло отснять заключительную сцену фильма «Хатабала».
Ждали Минаса. Он еще утром должен был приехать из Джаджура – «благословить декорацию». Как всегда «приложить руку», нанести последние мазки (в самом прямом смысле
– Минае сам, собственноручно расписывал декорации).
Шли часы, а Минае все не приезжал. Съемку начали, не дожидаясь художника.
В полночь в ателье появился Минае. Мрачный, озабоченный.
Он сбивчиво рассказал, что приключилось с ним в пути.
В Джаджуре долго стоял он у обочины шоссе, пытаясь остановить попутную машину. И когда он окончательно отчаялся, к нему подполз огромный автокран. Водитель взялся довезти его до Еревана.
Не проехали они и двадцати километров, как огромная, многотонная стрела сорвалась с крепления и повалилась на кабину, где находились Минае и водитель, и рассекла ее на две равные части. Стрела «проскочила» в двух-трех сантиметрах от Минаса и крановшика. Обе половинки кабины с грохотом повалились на асфальт, «подмяв» насмерть перепуганных Минаса и Геворка (так звали крановщика).
«Потерпевшие» с огромным трудом выбрались из-под обломков кабины.
В кромешной тьме, под проливным дождем, прождали они несколько часов, пока их не подобрала попутная машина…
* * *
…"Боинг", принадлежащий японской авиакомпании, пробежав по взлетной полосе аэропорта в Бомбее, плавно взмыл в бархатно-черное небо и взял курс на Калькутту.
Мы – группа советских кинематографистов, летевших в Токио, дремали в глубоких креслах, под неусыпным, «бдительным» оком Ивана Ивановича – «киноведа в штатском».
Поздно ночью, в наш отсек шумно ввалились из салона первого класса (мы, естественно, летели во втором) два подвыпивших широкоплечих блондина. Размахивая бутылкой «Мар-
теля», молодые люди, как показалось Ивану Ивановичу, «подозрительно» обрадовались нам.
– Братцы!. . Вот здорово… Мы из торгового представительства… Миша Дворецкий, а это мой коллега – Слава Ко-роблев… Мы оба питерские… Есть среди вас земляки?. .
Иван Иванович прошипел мне на ухо:
– Провокаторы. Типичная «подсадка». Советский человек не скажет – «торговое представительство». Торгпредство
– и все всем понятно. «Оба мы питерские», заметь – не ленинградские… Да и фамилии, какие-то несоветские, старорежимные… «Дворецкий»… С такой фамилией наши за границу не пошлют…
А тем временем, ребята со «старорежимными» фамилиями откупорили бутылку коньяка.
– Это чему вы так обрадовались? Проваливайте… Катитесь к тому, кто послал… – прорычал Иван Иванович и «командно» подмигнул Леониду Лукову. Тот, с удивительной легкостью, вскочил с кресла и, всей своей мошной тушей, навалился на «провокатора» Дворецкого и стал его дубасить. Мы последовали его примеру. «Операцией выдворения» командовал" Иван Иванович:
– Так их, братцы… чтобы другим неповадно было…
– Вы что это?. . С ума сошли… Вы что? – отбивались от подзатыльников, пинков в зад «торгпредовцы».
… На обратном пути из Японии группа наша три дня провела в Дели. На приеме в Советском посольстве мы встрети-
лись с Дворецким и Короблевым.
Голубоглазые парни со «старорежимными» фамилиями, широко улыбаясь, шли нам навстречу:
– Рады вас видеть, друзья… Здорово вы тогда нас… Завидная бдительность…
Миша Дворецкий провел рукой по скуле, той самой, по которой тогда, в самолете, «съездил» Дуков.
* * *
На приеме в обществе «Япония – СССР» нас угощали традиционным саке. На небольших декоративных столиках с ажурными ножками – трехсотграммовые бутылочки слабой (по нашим меркам) рисовой водки. Обычно на приемах дегустация ограничивается одной бутылкой «на четверых». Но стоит гостям допить ее до дна, как тут же появляется другая. Но такое случается редко. Четыре японца, как правило, «косеют» после первой.
… Когда Валя Подпомогов, без особого труда, опорожнил… восьмую бутылку, у нашего столика замигали «блицы», защелкали затворами фотокамеры. Нас плотным кольцом окружили изумленные японцы. Валя же невозмутимо принялся за девятую…
Утром нас разбудил телефонный звонок. Звонили от Без-рукавникова, просили срочно приехать в консульство.
Борис Васильевич Безрукавников, генеральный консул, человек огромного телосложения и столь же огромного обая-
ния, швырнул перед нами на стол кипу газет.
С первых страниц улыбался читателям Валя Подпомогов. Он сжимал в руке фужер с очередной порцией саке. Перед ним выстроилась батарея пустых бутылок.
Газеты на разный лад прославляли жирными заголовками «Чудо-русского», который «один выпил столько саке, сколько не в состоянии осилить пятьдесят японцев».
Увидев наше смущение, Борис Васильевич отобрал из кипы газет «выездные» и протянул их Вале:
– Дома похвастаешься… Чего скис? Все нормально… Пусть знают, что «мы все можем». Куда им до нас – кишка тонка.
* * *
Отель «Дели» поразил нас своим «пятизвездочным великолепием».
Однако в баре нас ожидало первое разочарование. Спиртное продавалось только по вторникам и пятницам. В остальные же дни недели строго соблюдался «сухой закон». Бармен-индус в ярко-красной чалме с холеной бородой, обрамляющей матово-смуглое лицо, жестами дал нам понять, что нарушение установленного в стране порядка исключено.
Валя не сдавался. На огромном зеркальном стекле стойки он изобразил фломастером «рассказ» (на подобие сюжетов Битструпа) о том, как получив виски, незаметно для стражей общественного порядка, проникнем в свой номер, «втихую»,
без свидетелей, при опущенных шторах, «раздавим» бутылку, а затем… на боковую…
Рисовал Валя «историю» во всех подробностях. С удивительной изобретательностью и юмором. Вокруг нас столпились «разноплеменные» и разноязычные посетители бара. Они громко смеялись. Наперебой комментировали рисунки. Щелкали затворами камер…
Бармен хитро подмигнул нам, отвел в сторону и, подумать только, вручил три бутылки отличного шотландского виски. Он наотрез отказался от нашей «складчины».
Три дня мы «нашармака» пили виски у гостеприимного индуса. На второй день к нам присоединился и Иван Иванович. То ли кончились у него запасы «отечественного коньяка», то ли он не хотел оставлять нас одних с потенциальными «врагами нашего государства», с «провокаторами и шпионами».
* * *
Ахпат. Полдень.
Монастырский двор залит ярким солнцем. По краю неба медленно ползут вздыбленные облака.
Гегам-бидза, монастырский сторож, косит рыжую упругую траву, буйно растущую на кровле храма Сурб-Ншан.
