Джеймс Макговерн - Мартин Борман. Неизвестный рейхслейтер. 1936-1945
Занявшись деталями подготовки к реализации плана «Барбаросса», Гитлеру все еще приходилось давать отпор тем, кто советовал отказаться от нападения на СССР. Помня об ошибке Первой мировой войны, заключавшейся в войне на два фронта, некоторые немецкие генералы и дипломаты выступали против вторжения в Россию, пока Британия продолжала сопротивляться на Западе. Гитлер и раньше сталкивался со сдержанным отношением к своим целям. Он всегда игнорировал это. Его решения всегда сверхубедительно доказывали свою правильность, в то время как суждения его военных и дипломатических советников оказывались ошибочными. Теперь фюрер был полон решимости сохранить дату 22 июня как время начала осуществления плана «Барбаросса», как бы ни обстояли дела с Британией.
В мае 1941 года Гитлер считал, что Британия практически разгромлена. Изолированная на островах, она не имела опоры на континенте. Будет еще достаточно времени, чтобы вернуться к ее окончательному разгрому, когда закончится реализация грандиозного плана «Барбаросса». Гитлер был твердо уверен, что для разгрома России понадобится не более трех месяцев. О долговременной кампании немцы не помышляли, ее не планировали. Германские войска не были обеспечены зимней одеждой. Предполагалось, что их цели будут достигнуты до наступления русской зимы. После этого Россией должен был заняться Гиммлер с СС и министерство восточных территорий Альфреда Розенберга.
Все же Британия представляла некоторую помеху для Гитлера. Ведь он хотел полностью освободиться от проблем с Западом, чтобы развязать себе руки на Востоке. С этой целью фюрер позволил произвести предварительный зондаж возможности мирных отношений с Британией через посредничество сочувствующих этой идее нейтральных источников и был весьма удивлен, когда с ее стороны не последовало ответа. Поэтому воздушная война против Англии продолжалась. В ночь на 10 мая был совершен самый массированный воздушный налет на Британию, уничтоживший сотни акров построек Лондона ценой потери тридцати немецких бомбардировщиков.
В ту самую ночь, когда Гитлер был глубоко погружен в процесс планирования «Барбароссы» в Бергхофе, одиночный самолет, стартовавший из Аугсбурга близ Мюнхена, летел сквозь туман над Северным морем, направляясь не к Лондону, а к побережью Шотландии. Когда самолет пролетел побережье и углубился на запад, сотрудники королевской службы воздушного наблюдения определили его как «Мессершмитт-110». Это показалось наблюдателям странным. Не было никакой логики в том, что одиночный немецкий самолет летел над Шотландией в западном направлении, было известно также, что самолет этого типа не мог иметь на борту такого количества топлива, которое позволило бы ему вернуться на континент.
Патрулировавший побережье «Спитфайр» принялся преследовать нарушителя, уступавшего в скорости, и сбил «Мессершмитт» (Гесса никто не сбивал. Он просто покинул самолет с парашютом, опасаясь разбиться при посадке в незнакомой местности, в сумерках. — Ред.). Тем не менее в 10 милях к юго-западу от Глазго, над Дангавел-Хаус, пилот вывалился из самолета, его парашют раскрылся, в то время как «Мессершмитт-110» упал на землю и сгорел в поле недалеко от каменного особняка премьер-министра Шотландии, герцога Гамильтона.
Дэвид Маклин, пахарь, живший близ Флорс-Фарм близ Дангавел-Хаус, услышал грохот рухнувшего самолета, когда готовился ко сну. Он выглянул в окно своего дома и увидел белый купол спускающегося парашюта. Маклин бросился во тьму ночи туда, где, по его расчетам, мог приземлиться парашютист, и вскоре обнаружил пилота, стремящегося освободиться от лямок парашюта. Затем парашютист встал на ноги, потирая свою правую лодыжку, которую повредил в результате падения.
В серебристом свете луны Маклин увидел хорошо сложенного человека в возрасте около 50 лет, смуглого, с нависшими бровями, одетого в серую полевую форму из прекрасного мягкого сукна и отличные летные сапоги. По возрасту, великолепной военной форме и явному нежеланию сопротивляться крестьянин понял, что парашютист не был обычным пилотом люфтваффе. Когда Маклин поинтересовался у пилота, кто он и не является ли он немцем, то услышал ответ на медленном английском языке: «Да, я немец. Меня зовут Альфред Хорн. Я хочу пройти в Дангавел-Хаус. У меня важное послание для герцога Гамильтона».
Когда капитана Хорна наконец привели к герцогу и была установлена его подлинная идентичность, об этом быстро сообщили Уинстону Черчиллю. «Мне показалось это фантастикой», — позднее писал премьер-министр.
Ведь парашютист среднего возраста оказался рейхсминистром без портфеля, членом Министерского совета по обороне рейха, членом Тайного совета кабинета министров и заместителем фюрера Третьего рейха Рудольфом Гессом. Он прилетел из Германии, чтобы предложить Великобритании мир в рамках миссии, которую Черчилль охарактеризовал как «совершенно искренний и неистовый поступок безумной доброжелательности».
Весть о том, что сделал заместитель фюрера, «взорвала Бергхоф подобно бомбе», отметил доктор Пауль Шмидт, переводчик Гитлера. Фюрер встретил эту весть в манере, которая соответствовала причудливой природе всего эпизода.
Незадолго до того, как Гесс в 6 часов вечера, в субботу 10 мая, взлетел на самолете с аэродрома Аугсбурга, заместитель фюрера написал письмо и передал его одному из своих адъютантов, капитану Карлхайнцу Пинтшу. Он поручил капитану выехать из Аугсбурга в Бергхоф в его личном поезде и передать письмо лично Гитлеру, что Пинтшу удалось сделать в полдень на следующий день.
После переговоров в назначенное время приема с несколькими посетителями фюрер принял Пинтша в своем кабинете, просторном помещении, отделанном светлым деревом, с красным мраморным полом и большими окнами, через которые открывались захватывающие виды гор, увенчанных снеговыми шапками. Спокойная атмосфера кабинета улетучилась, как только Гитлер прочел письмо, в котором Гесс пространно и бессвязно изложил цель своего полета в Англию. Потрясенный, фюрер немедленно послал за Герингом, фон Риббентропом, Борманом и Кейтелем, чтобы определить, как могло произойти это сенсационное событие и что делать дальше.
«Гитлер говорил и прогуливался со мной по просторному кабинету взад и вперед, — вспоминал позднее Кейтель. — Прикоснувшись ко лбу рукой, он сказал: — У Гесса, должно быть, психическое расстройство. Я вижу это из письма, которое он написал мне, — добавил Гитлер. — Я не узнаю Гесса в этом письме. Это совершенно другой человек. Что-то с ним случилось».
Поскольку англичане не сделали никакого заявления о прибытии Гесса, Гитлер, по словам Кейтеля, спросил Геринга: «Он добрался туда? Хватило ли ему бензина для полета, чтобы покрыть расстояние между континентом и Англией? Как насчет этого, Геринг? Мог он совершить полет на этом типе самолета?
