Григорий Негода - Беспощадный
- Кажется, уже сами управились. Крен остановили. Прошу малым ходом буксировать в Одессу.
Приходится соблюдать величайшую осторожность. Случайный рывок - и поврежденный корабль опрокинется. На поворотах перекладываем руль не больше пяти - семи градусов. Идем самым малым ходом.
Все время поглядываю на небо. В любую минуту жди появления "юнкерсов". Зенитчики сидят на местах. В случае вражеского налета будем защищать и себя, и поврежденный корабль.
Томительно тянется время. Сумеем ли спасти "Безупречный?" Этот корабль нам сейчас дороже жизни. Так всегда чувствуешь, когда товарищи попадают в беду и только ты их можешь выручить. В этом и сила боевой дружбы, и все ее вдохновляющее значение.
А море сияет как зеркало. В небе ни облачка. Берег еле-еле виден.
"Беспощадный" медленно тянет накренившийся "Безупречный". Так бережно здоровый боец ведет раненого товарища, ведет медленно, боясь причинить ему боль, не замечая при этом, что пули свистят вокруг. Таков уж закон на войне требование устава и совести.
Над мачтами эсминца, гудя моторами, проносятся два маленьких самолета. Наши истребители И-16. Все облегченно вздыхают, улыбаются. Теперь "юнкерсы" не так страшны. Ястребки набирают высоту и крохотными точками кружат в бездонном небе.
Подходим к воротам Одесского порта. Навстречу спешит небольшой пароход буксир. Передаем ему "Безупречный". Когда покидаем поврежденный корабль, на его склоненных реях взвивается гирлянда разноцветных флагов - сигнал "Благодарю за оказанную помощь. Желаю вам наилучших боевых успехов".
Мы полным ходом возвращаемся в прежний район. Десант снова просит поддержать огнем.
Живучесть корабля
Бомбы рвутся на полубаке
Приказание открыть огонь по берегу я получил, когда мы еще буксировали "Безупречный". Сейчас спешим наверстать упущенное время.
Наши десантники прижали немцев к Дофиновскому лиману - обширному мелководному соленому озеру. Чтобы спасти свои шкуры, фашисты наспех соорудили через лиман переправу и перебираются на другой берег. Наша задача - сорвать переправу.
"Беспощадный" приближается к берегу и открывает огонь. Местность здесь ровная, просматривается далеко. Мне с мостика видно, как снаряды нашего первого залпа поднимают четыре водяных столба в центре лимана, вблизи узкой ленты понтонного моста. С берегового корректировочного поста передают: "Бьете в цель. Прибавьте огонька!" Выпускаем еще несколько снарядов. "Снаряды ложатся хорошо, - радирует берег. - Больше один, право два. Дайте еще огня!" Следующим залпом накрываем переправу. "Хорошо! - радуется берег. - Мост разорван. Фашисты плавают в лимане! Больше огня!"
Комиссар Бут включил радиотрансляцию. Корректуру с берега теперь слышно на всех боевых постах корабля. Артиллеристы, воодушевленные удачей, прибавили темп стрельбы. На стволах орудий уже сгорела краска, они почернели.
В паузы между корректурами комиссар поясняет морякам значение происходящего:
- Переправа разрушена. Значит, немцы отрезаны, им ничего не остается, как сдаваться в плен. Они хотели побывать в Одессе. Что ж, их желание сбылось. Они пройдут по Одессе, пройдут строем, но только под охраной наших бойцов. Вы представляете, какой подъем будет у жителей Одессы, когда они увидят сотни пленных гитлеровцев! Надо бы побольше поводить по Одессе этих вояк. Пусть на них смотрит народ. И пусть сами немцы увидят, в какую пропасть завел Германию Гитлер!
Увлекся Тимофей Тимофеевич, разволновался, глаза так и горят. Слышат его все: наступил перерыв в стрельбе и даже полуоглохшие от грохота комендоры ловят сейчас слова комиссара. Когда он замолкает, несется громкое матросское "ура!".
И вдруг я услышал оглушительный свист. Что такое? Гляжу вниз. На торпедном аппарате сидит верхом матрос Сутырин, заложил в рот два пальца и свистит что есть духу, а свободной рукой в сторону показывает.
Торпедист первым заметил показавшиеся из-за горизонта вражеские самолеты. Гуськом, один за другим, они словно выползают из воды. Цепочка их становится все длиннее. Мы насчитали двадцать шесть черных крестиков. "Ну держись!" промелькнула мысль.
Берег все просит огня. Но пришлось прекратить стрельбу. В стороне от нас эсминец "Бойкий". Полным ходом иду к нему: вдвоем отбиваться легче. "Юнкерсы" уже разделились: пять повернули к "Бойкому", остальные мчатся на нас. Открываем стрельбу по самолетам и начинаем маневр отклонения. Зарываясь носом в воду, "Беспощадный" чертит крутую дугу. Первый самолет срывается в пике. Не свожу глаз с него, а затем слежу за сброшенными им бомбами. Заметив, что они падают впереди по курсу, рывком останавливаю корабль, дав машинам задний ход. Взрывы грохочут впереди, по сторонам. А тут уже другой самолет сбросил свой груз, третий, четвертый. Для меня сейчас ничего не существует, кроме устремляющихся на нас "юнкерсов", машинного телеграфа и фигуры рулевого, передвигающего по моим указаниям рычаг манипулятора. Только бы увернуться от прямого попадания! Поворачивая рукоятки машинного телеграфа, сжимаю их так, что рукам больно. А кругом свист, рев, грохот.
Бой идет недалеко от берега. На крутом обрыве столпился народ - жители курортного местечка Аркадия. Затаив дыхание люди наблюдают за неравной борьбой одного корабля против двух десятков бомбардировщиков.
Порой водяные столбы и дым совсем скрывают эсминец от глаз наблюдающих... Но вот корабль снова показывается целый и невредимый, и тогда радостные крики толпы перекрывают канонаду, грохот взрывов и яростное завывание авиационных моторов.
На выручку к нам спешит советский истребитель. Всего один! Но какие чудеса он совершает на наших глазах! Храбрейший человек управляет им. Он без страха бросается в гущу вражеских машин. Злой, неудержимый, он носится среди них, и они шарахаются от него, не могут удержаться на боевом курсе. Как бы я хотел узнать имя этого крылатого богатыря, от всей души пожать ему руку!
Фашистские летчики неистовствуют. Упорство советского корабля выводит их из себя. Они начинают пикировать группами с двух, трех направлений одновременно, сбрасывают бомбы и при этом строчат из пушек и пулеметов. Пули стучат по палубе. В один из таких моментов, видя, что "юнкерс" пикирует прямо на мостик, Кабистов силой отрывает меня от телеграфа и заталкивает под выступ командно-дальномерного поста. Это спасает мне жизнь. Пулеметная очередь рассекла палубу мостика как раз там, где я только что стоял. Разлетелось в куски стекло машинного телеграфа. Не успевает Кабистов выпустить мои плечи из рук - я опять у машинного телеграфа. Рядом со мной стоит вахтенный офицер лейтенант Лушин. Четко, спокойно докладывает:
