Анатолий Левандовский - Сердце моего Марата (Повесть о Жане Поле Марате)
Но когда я поделился своими сомнениями с Мейе, он энергично выругался:
— Тоже, нашел «достойных людей»! Разве забыл, что говорил о них Марат в твоем присутствии? Да, Жан Байи, конечно, ученый; но лучше бы он занимался своей астрономией, а не лез в политику! Этого аскета с постной физиономией купили богатые избиратели, купили со всеми его потрохами, и беднякам, поверь мне, есть за что его ненавидеть!..
— Ну, допустим. А Лафайет?
— Тебе известно его полное имя?
— Откуда же я могу его знать?
— Так слушай. Его зовут Мари-Жан-Поль-Ив-Жиль-бер-Матье маркиз де Лафайет. Понял? Это уже говорит о чем-то. Его честолюбие вполне отвечает количеству его имен и блеску его эполетов. Когда-то он действительно слыл либералом. Но теперь этот аристократ, став начальником национальной гвардии, превратился в некоронованного короля Парижа и давит народ не хуже, чем его напарник господин Байи…
Подобные характеристики повергли меня в трепет. Я чувствовал себя сбитым с толку, не зная больше, чему верить и что думать.
К нам подошел высокий человек в черном, молодой, но не по летам серьезный, с задумчивым, грустным лицом. Я узнал его: это был Майяр. Он поздоровался с Жюлем, взял его под руку и отвел в сторону. Я уловил обрывки фраз, из которых понял, что Майяр, собираясь вести женщин на Версаль, просит Мейе оказать ему помощь и взять на себя руководство второй колонной. Жюль согласился. Майяр пожал ему руку и пошел к ратуше. Когда он поднялся на несколько ступенек, женщины, видимо решив, что это один из «трехсот», преградили ему дорогу. Однако он был тут же узнан, и ему устроили восторженную овацию.
— Это Майяр! — кричали со всех сторон. — Это победитель Бастилии! Честь и место ему, пусть руководит нами!..
Майяр повернулся к толпе и, протянув вперед руку, призвал к тишине.
В это время на пороге главного входа показался военный в форме офицера национальной гвардии; вид у него был довольно жалкий, сзади его подталкивал какой-то оборванец.
— Вот, — заявил оборванец Майяру, — хотел отсидеться, но мы его выкурили!..
— Кто вы? — громко спросил Майяр задержанного.
— Я капитан Дермини, дежурный по ратуше… А по какому, собственно, праву вы допрашиваете меня?..
— По праву, данному мне народом. Капитан, не храбритесь: ваше положение плачевно, и, должен сказать, заслуженно плачевно. Вы достойны того, чтобы с вас сорвали этот мундир…
Несколько заскорузлых рук тотчас же потянулись к эполетам офицера.
— Стоп! — крикнул Майяр. — Прочь руки! Мы не разбойники, чтобы творить самосуд! Мы державный народ, народ-повелитель!..
Он снова обратился к Дермини:
— Капитан, вы, как и все ваши, поставлены у власти революцией. В данном положении вы можете поступить двояко: либо исполнить свой долг, либо изменить ему; в первом случае вы заслужите доверие утвердившего вас народа, во втором — будете уничтожены. Выбирайте сами, как вам поступить…
— Что я должен делать? — пролепетал офицер.
— Я уже сказал вам: выполнять ваши прямые обязанности. Вы не хуже меня знаете, что произошло в Версале. Вы дадите нам пушки, порох и ядра, и мы отправимся туда. После нашего ухода вы соберете национальных гвардейцев, расскажете им об антинародном заговоре двора и мобилизуете все для поддержки народа. Задача у нас с вами одна: сорвать заговор и не допустить торжества контрреволюции!..
— Но я не властен распоряжаться: я не главнокомандующий!
— Зато вы дежурный, и власти у вас достаточно. Когда сюда явится господин Лафайет, вы все растолкуете ему, А пока — пушки!..
Нетвердым шагом Дермини спустился с лестницы, чтобы сделать распоряжения. За ним устремились вооруженные люди.
Майяр снова подошел к нам:
— Мейе, мы уходим. Помни о том, что порешили. Жалею, что не могу взять тебя с нами: мне очень нужен помощник — представляешь, каково будет с этими крикунами, но и здесь нельзя бросить все на произвол судьбы — ты видел этого слизняка Дермини…
— Ни о чем не беспокойся, все будет сделано: мы придем! А помощник у тебя есть.
Жюль неожиданно схватил меня за руку и подтащил к Майяру:
— Вот познакомьтесь: Жан Буглен, патриот и человеке редких моральных качеств!
Я был ни жив ни мертв. Мне показалось, что земля зашаталась у меня под ногами… Майяр посмотрел мне в глаза.
— Ты в нем вполне уверен? — тихо спросил он у Мейе.
— Как в себе самом. Майяр протянул мне руку:
— Тогда пойдем. Получите оружие. Жюль обнял меня и шепнул в самое ухо:
— Не злись и не обижайся, старина. Так нужно. Это послужит тебе на пользу.
Словно во сне, не думая и не рассуждая, я последовал за Майяром.
* * *Когда сегодня, более полустолетия спустя, я вспоминаю об этой минуте, то и сейчас остро переживаю весь ее ужас.
Мною попеременно овладевали то злоба, то страх. Я проклинал свое безрассудное любопытство, проклинал Мейе, проклинал Марата. Мне хотелось плакать, я чувствовал себя совершенно потерянным. И был момент, не скрою, когда меня подмывало юркнуть в толпу и убежать.
Но я не сделал этого. Стиснув зубы и сжав кулаки, я дал себе слово держаться до последнего. Приняв из рук рабочего пистолет, я запихнул его за пояс с таким видом, точно все это было мне не в новинку. Высоко поднял голову (вспомнил о Марате) и придал своей поступи некоторую твердость. Одним словом, сделал все возможное, чтобы войти в роль.
И, кажется, сумел войти в нее.
Сумел настолько, что она перестала быть ролью.
* * *Путь наш лежал через центр. У калитки Лувра произошла неожиданная задержка.
Навстречу нам часто попадались телеги и экипажи. Им обычно давали дорогу. Но одна карета выглядела особенно роскошно, да и кучер ее, надо отдать должное, вел себя весьма бесцеремонно. Это не могло не рассердить наших женщин, и они прижали экипаж к ограде, а пассажиров заставили выйти. Ими оказалась довольно авантажная пара, особенно дама: она была разряжена, напудрена, в высоком парике и драгоценностях. Сначала господа не испугались и даже вели себя надменно. Супруг довольно нагло заявил, что они спешат в гости, и потребовал освободить дорогу.
С нашей стороны раздались брань и угрозы.
— Чертова шлюха, аристократка! Мы покажем тебе гостей!..
Господин поспешил скрыться в глубине кареты. Дама проявила большую смелость и попыталась что-то отвечать.
— Да о чем разговаривать с этой куклой? Пусть отправляется с нами, и никаких отговорок! А если боится замарать свои туфельки, то мы сдерем с нее парик и плюнем ей на плешь!..
Такого дама выдержать не могла. Она разрыдалась, и слезы, стекая по щекам, смывали краску, пудру и белила… К сборищу спешил Майяр.
