Василий Ардаматский - Две дороги
— А что, собственно, случилось? Это же обычная конкурентная борьба, — сказал Дружиловский, вскидывая маленькую красивую голову.
— Что? Что-о? — задохнулся Ляхницкий, остановившись посреди комнаты. — Вы же ни черта не поняли! Катастрофа! Вот что произошло! Надо принимать срочные меры! — Он схватил пальто и шляпу. — Ждите меня здесь! — крикнул он уже из дверей.
Ляхницкий прибежал на квартиру Богуславского, когда там уже собрались и сели за зеленый стол гости полковника — партнеры по традиционному воскресному покеру. Они только начали игру.
Полковник вышел к редактору в переднюю с картами в руках, собираясь выставить его без всяких разговоров. Но когда он узнал, что произошло, из него точно воздух выпустили.
— Матка боска, — еле слышно проскрипел он.
Они молча стояли друг перед другом. Оба они понимали, что, если Вейлер предаст гласности польские связи министра внутренних дел, Варшава им этого не простит.
Полковник поднял косматые брови, и Ляхницкий увидел его горящие бешенством глаза.
— Все ваш проклятый бюллетень, ваша вечная погоня за деньгами! — шипящим шепотом начал Богуславский и вдруг вскрикнул хрипло: — Немедленно закрыть!
— Это будет выглядеть как наше признание, — после паузы осторожно возразил Ляхницкий, но, увидев, как запрыгали стрельчатые усы полковника, поспешно добавил: — Мы его прикроем, но не сразу. А сейчас немедленно опубликуем опровержение слухов об издании на эстонском языке. И я предупрежу министра, у него достаточно возможностей поставить издателя на место.
— Ни в коем случае! — полковник поднял руку с картами, точно собирался ударить ими Ляхницкого. — Он испугается и сам порвет с нами. Немедленно опровергните слух. Если издатель знал об этом и до сих пор молчал, значит, все дело в вашем проклятом бюллетене.
— Но, может, он ничего и не знает и просто шантажировал нас? — спросил Ляхницкий, но, взглянув на шефа, добавил: — Так или иначе мы его больше раздражать не будем.
Постепенно они успокоились. Оба понимали, что предпринять сейчас что-нибудь радикальное нельзя, нужно выжидать, как пойдут события дальше.
— Дружиловский понимает ситуацию? — спросил полковник.
— Разве что догадывается.
— Он завербован?
— Как раз сегодня собирался, но явился Вейлер.
— Что вы медлите? — закричал полковник. — Завербовать, и пусть это дерьмо стоит во фронт и делает то, что мы прикажем!..
Дружиловский понимал, что стряслась беда, хотя не все ему было ясно, и, надеясь, что пронесет, твердил:
— Где удачи, там и беда... где удачи, там и беда, — и матерился.
Увидев вернувшегося Ляхницкого, он бросился к нему:
— Ну что? Что случилось? Вы живы?
Ляхницкий, не отвечая, долго снимал и отряхивал пальто, причесывался, потом опустился в кресло, в котором недавно сидел издатель.
— Шутить не время, Сергей Михайлович, — угрюмо сказал он. — Наша с вами судьба поставлена под удар. Да и не только наша...
— Скажите, ради бога, что случилось? Я же плохо знаю немецкий язык, что сказал этот чертов босс? — взмолился Дружиловский, вытянув вперед свое острое лицо.
— То, что вы не поняли, это даже хорошо, а сказать вам я не могу. Но хочу предупредить, что вы находитесь на крутом повороте судьбы и все сейчас будет зависеть только от вас...
— Ничего не понимаю! — Дружиловский развел маленькими женскими руками.
Ляхницкий молчал, барабаня по столу толстыми пальцами.
— Мне кажется, у вас есть основания считать, что я вам не просто компаньон, — заговорил он наконец. — Во всяком случае, зла вы от меня не знали.
— Я признателен вам за вашу дружбу, — негромко ответил Дружиловский.
— Как вы думаете, Сергей Михайлович, на какие деньги вы начали наш бюллетень?
— На ваши, конечно, — несколько обиженно ответил Дружиловский.
— Нет, Сергей Михайлович, это были деньги не мои. Это были деньги Польши. Если хотите знать правду, у меня вообще никаких своих денег нет. И моя газета тоже выходит при поддержке Польши, так что, когда вы меня утешали прибылями от бюллетеня, мне смешно было вас слушать.
Сдвинутые черные брови Дружиловского разошлись, напряжение на лице погасло — он все понял. Понял, но еще не знал, куда клонит редактор.
— Так как же вы, Сергей Михайлович, собираетесь отблагодарить Польшу за помощь??
— Совершенно не представляю, — ответил Дружиловский. — Но догадываюсь, что дело не в деньгах.
— Да, не в деньгах, — подтвердил Ляхницкий.
Он неторопливо достал из кармана давно приготовленный им документ вербовки.
Дружиловский прочитал текст и поднял на редактора наглые, веселые глаза:
— Ну и что же я должен сделать? — Ни удивления, ни испуга не было в его вопросе.
— Подписать, и все, — ответил Ляхницкий. — Но подписать с полным сознанием высочайшей ответственности, вашей личной ответственности.
Дружиловский размашисто расписался под вербовочным обязательством.
— Поздравляю вас, — сухо сказал Ляхницкий, вкладывая обязательство в портмоне тисненой кожи. — А теперь садитесь и пишите опровержение дурацкого слуха о выпуске бюллетеня на эстонском языке. Тон самый категорический.
— Приказывайте, приказывайте, теперь я ваш слуга, — говорил Дружиловский, подвигая к себе бумагу, — беда оказалась совсем не бедой, и он не мог скрыть облегчения.
ИЗ РИГИ В ЦЕНТР. 12 декабря 1920 года«Согласно вашему указанию выезжал в Ревель. Там действительно начал выходить на русском языке бюллетень экстренных сообщений. В первых трех номерах опубликованы провокационные измышления о якобы имеющем место проникновении в Прибалтийские государства агентуры Москвы или Коминтерна с целью подрывной работы. Сообщения вызывают среди населения нежелательные суждения, однако наш Друг считает, что публиковать опровержения не следует — издание того не стоит. Издателем бюллетеня является некто Дружиловский Сергей Михайлович, в прошлом офицер русской армии, затем белой, участник походов Юденича на Петроград, где он был адъютантом командующего авиацией. Его компаньоном и, очевидно, политическим руководителем или резидентом является Ляхницкий... Таким образом, корни издания, о котором сейчас идет речь, уходят в польскую разведку, и это многое объясняет...
Кейт».На этом донесении советского разведчика из Ревеля написана следующая резолюция:
Дружиловского впредь иметь в виду.
