Фердинанд Фингер - Русская любовь. Секс по-русски
И я сказал, какое имя странное носил,
Потом я утонул в стихах Есенина и Мандельштама.
Потом своей красивой грудью вдруг прижалася ко мне,
И поцелуем страстным и горячим наградила.
Любовь разверзлась, и мы оба в тишине
Любили друга друг, пока меня не утомила.
А утром протянул я руку, чтоб дотронуться до счастья моего,
И что случилось, до сих пор не понимаю.
Рукою только простынь скомкал, не было ее.
Когда ушла и как? Я до сих пор не знаю.
Страдал ужасно я. Ведь до нее, до встречи с ней
Знавал я многих женщин, так случилось,
И только ночь я был счастливейшим из всех людей,
Я позабыл о всех о них, что было – позабылось.
Я много месяцев искал ее и вновь, и вновь,
Но в адресных бюро о ней не знали.
И получилось так, я потерял любовь,
Я думал, встречу я ее едва ли.
И вдруг, о. Боже мой, она нашлась.
Чрез пару лет другое имя-отчество имела.
Мы вместе пятьдесят. Она мне матерью, женой пришлась.
Я счастлив, я вернул, что потерял тогда, и счастью нет предела.
16.01.2010
Глава VIII Я женюсь
После этой потери через месяц я пришел в себя, бросил к чертовой матери книжки, в которых пытался утопить свое одиночество, встретился с друзьями и пустился во все тяжкие. Женя-аккордеонист доставал нам «халтуры» на праздники. Мы были очень хорошей музыкальной группой, и различные организации с удовольствием приглашали нас.
Стоили мы 10 рублей за вечер игры, это где-то пять бутылок водки или четыре кило мяса, дальше перечислять не буду. Месячная зарплата инженера – где-то 120 рублей. Три рубля я оставлял себе, три – старшему брату, три – маме. Так однажды мы играли в каком-то закрытом военном учреждении. Когда наступал перерыв для нашего отдыха, включался магнитофон, и под звуки знойного танго мы с удовольствием танцевали с сотрудницами. Это были очень хорошие моменты, когда мы могли познакомиться с новыми чувихами.
Мы когда-то договорились, что в выборе женщин не должны никогда давать промашки. Проверяли их готовность спать с нами следующим образом. Во время танца мы прижимали к себе девушку с очень большой силой, да так, что наша пульсирующая часть тела, в этот момент больше похожая на ствол пушки, плотно прижималась к бедру партнерши.
По нашему мнению, это должно было ей доставить сексуальную щекотку. И правда – способ проверки был безошибочным. Если тебя отталкивали, держа на расстоянии, то это был последний танец с этой женщиной. Если, наоборот, она прижималась к тебе, да еще вдобавок клала свою головку тебе на плечо, то было точно понятно, что она будет твоей. То, что она чувствовала, выдавало всегда ее прерывистое дыхание. По окончании вечера происходил тайный обмен телефонами. Тайный потому что обычно женщины были где-то возрасте 25–27 лет, давно замужними. Как чертовки ухитрялись изменять своим благоверным, нас не интересовало. Нетерпение их молодой плоти, жажда новых ощущений были нам на руку. Итак, «Ура – Вперед – Огонь!»
Однажды на одном из вечеров я пригласил небольшую миниатюрную женщину на танец и прицепился к ней, как клещ. Она не только не оттолкнула меня, а, наоборот, прижалась с такой силой, что это мне грозило поломкой того, чем я так гордился и что ломать было не надо. Она рассказала мне, что ее муж генерал, начальник этого военного предприятия, но сейчас уехал на инспекцию в другой город, и она целую неделю должна быть одна, что для нее ужасно. Затем она сунула мне телефон и попросила позвонить.
Я сказал ей, что меня зовут Фердинанд, чему она очень удивилась. Сказала, что муж рассказывал, – кстати, он воевал танкистом – что у немцев были танки «Фердинанды». «Кстати, Фердинанд, не пристроили ли вы к себе деталь от этой пушки? Уж больно убедительно она у вас выглядит». Я оценил ее искренность в сексуальном плане и подумал, что в постели с ней меня ждут приключения, как в сказке «1001 ночь». В один прекрасный день я подошел к «высотке» напротив зоопарка, вошел в невероятно огромный холл с четырьмя лифтами, отделанный мрамором, и в огромном сияющем лифте поднялся на 10-й этаж. Там я позвонил в звонок, вделанный в огромную полированную дверь. Где ты, моя подруга, дверь коммуналки, обитая рваными кусками дерматина, из которой ушли на фронт и погибли трое ее жильцов?
Дверь открыла моя генеральша. Звали ее Оксана. Я вошел в огромную четырехкомнатную квартиру. Вы, дорогие читатели, видели такую в фильме «Москва слезам не верит». Я, конечно, спросил у Оксаны, не может ли вдруг «мирное время» смениться на «военное положение».
На это она сказала мне, что это исключено, что потревожить нас может только звонок адъютанта, который должен доставить генеральский паек на пару дней вперед. На столе стояло то, что и должно было соответствовать генералу высокого чина. Мы славно покушали и славно попили коньячка.
Оксана рассказала, что у генерала не так давно умерла жена, и во время одной инспекции на Украине она с ним познакомилась. Произошло это в каком-то селе, где она работала учительницей. Генерал в нее влюбился и женился. Вот так она оказалась в Москве. Она сказала, что он старше ее на двадцать лет и вообще в сексуальном плане мужик никудышный.
Я порадовался, что Оксана сразу стала генеральшей, что ей не пришлось мотаться по гарнизонам с молодым лейтенантом. «Фердинанд, я молодая, а он мне многого не додает». «Сейчас я тебе додам того, что тебе не хватает, тем более, что после такого угощения у меня сил невпроворот». «Фердинанд, у нас есть душ и есть ванна – выбирай, что хочешь».
«Оксана, – подумал я про себя. – Я же сейчас, дурочка, на минном поле. Мне бы скорей уйти с этого поля, а то, гляди, и взорвешься. Конечно, быстрый душ». Я разделся и лег на высоченную кровать. Вскоре появилась генеральша в кружевном халатике, застегнутом на все пуговицы. Я разозлился: «Пригласила чувака в генеральскую постель и стала ханжествовать». Секунда – и халатик утерял все пуговицы и оказался на полу «Фердинанд! Я думала сказать тебе о том, чтобы ты меня раздел. А ты так, по-варварски». Я думал, что сейчас приступлю к любовной игре. Зря думал. Подо мной лежало не женское тело, а бревно-бревном. Тратить силы на возбуждение чего-то в этом бревне вообще не стоило. Она лежала, открыв рот, без малейшего движения и, думаю, проворачивала в своей скудной голове какие-то только ей известные две-три мысли. При этом за те полчаса, что я с ней возился, она успела вцепиться в мой правый бок коготочками и движением, похожим на скручивание кожи, причиняла мне боль.
Спрашивать, как и когда мне заканчивать действо, я не стал и влил ей достаточно того, что хватило бы на 1 ООО ООО детей – девочек и мальчиков. Про себя я думал: «Оксана, зачем ты изменяешь мужу и зачем он прошел войну, сгорая в танках? Чтобы ты, колода, в собственной постели изменяла ему. Да из-за человеческой совести полежала бы под мужем минутки три, покряхтела, посопела, потерпела… Притворилась, что любишь старика. Ты же все равно ничего не понимаешь в сексе. Секс – это великий дар с небес. А ты? Почему жаловалась, что он тебе недодает? Да тебе ничего и не нужно, обделенная судьбой дура». Она не понимала военную команду «Ложись!», ложась на спину. Перевернуть ее в какое-то другое положение мог только «Фердинанд», не я, а танк. Что такое «кончить», что такое «оргазм» для нее было великой тайной. Я сделал свое дело, и она отцепилась от моего несчастного бока. Во время того, когда я орудовал в тылу врага своей великолепной пушкой, раздался звонок. «Не волнуйся, это адъютант. Он принес паек». Она накинула халатик и, придерживая его рукой, пошла открывать. Вскоре она вернулась с большой коробкой. Во время звонка я вздрогнул. Ведь я понимал, что если вдруг вернулся генерал, что я смогу противопоставить против его боевого пистолета? Только мое славное маленькое оружие, да к тому же стоя перед ним голым. Слава Богу, что это не был он. «Фердинанд! Я хочу немного похудеть. Отдай эту коробку своим друзьям-музыкантам».
