Виктор Еремин - Тайны смерти русских писателей
Но это было потом. А в 1790 г. Радищев не только написал антикрепостническую книгу против самодержавия Екатерины, но и, будучи противником масонства как такового, умудрился посвятить ее своему другу, одному из вождей российского масонства А. М. Кутузову, с 1787 г. проживавшему в Берлине, где он изучал практику немецких розенкрейцеров. Назначенное следствие, которое вел начальник Тайной экспедиции, «домашний палач кроткия Екатерины» и «кнутобойца» Степан Иванович Шешковский (1727–1794), контролировала сама императрица.
Последующие события столь запутаны позднейшими трактователями, да и не интересны для нашего рассказа, что скажем о них очень коротко. Состоялся суд, Радищева приговорили к смертной казни, которую Екатерина II, то ли уступая общественному мнению, то ли решив, что сильно перегнула палку и наказывает маловиновного, заменила на 10 лет ссылки в Илимск (хотя по закону Радищева следовало отправить на каторжные работы). Из Петербурга Александра Николаевича вывезли закованным в кандалы и одетым в драный солдатский тулуп, но уже на следующий день он получил отличную теплую одежду, его стали хорошо кормить и вежливо с ним обращаться. По дороге он писал стихи (одно из них — приведенный в начале этой главы эпиграф) и старательно избегал встреч с местными обывателями, очень им интересовавшимися. Такое отношение властей к ссыльному обычно объясняют письмами А. Р. Воронцова к губернаторам, через подведомственные территории которых следовал Александр Николаевич. Хотя такое объяснение весьма сомнительно: вряд ли губернаторы пошли бы против воли императрицы ради дружбы с ее вельможей. В Илимск лишенный дворянства и имущества Радищев прибыл вместе с семьей (!) и поселился в специально для него построенном доме, который он велел перестроить и расширить. О нищете «лишенных средств» говорить не приходится, а «каторжные работы» заключались в чтении книг, сочинении философских трактатов и исследовательской работе по поручению А. Р. Воронцова. Младенцу понятно, что не могло все это происходить без ведома Екатерины II, и Радищев об этом знал, но обиду на самодержицу ее верный паж сохранил на всю оставшуюся жизнь.
7Однако вернемся к «Путешествию из Петербурга в Москву». Нам эта книга интересна прежде всего тем, что именно в ней Радищев подвел итоги своим многолетним размышлениям о праве человека на самоубийство и даже о благе самоубийства в определенных ситуациях. Речь идет о главе «Крестьцы», о знаменитом наставлении отца, провожающего двух сыновей в дальний путь. Умудренный жизнью муж говорит: «Если ненавистное счастие истощит над тобою все стрелы свои, если добродетели твоей убежища на земли не останется, если, доведенну до крайности, не будет тебе покрова от угнетения, — тогда воспомни, что ты человек, воспомяни величество твое, восхити — венец блаженства, его же отъяти у тебя тщатся. Умри.
В наследие вам оставляю слово умирающего Катона[29], Но если во добродетели умрети возможешь, умей умреть и в пороке и будь, так сказать, добродетелен в самом зле. Если, забыв мои наставления, поспешать будешь на злые дела, обыкшая душа добродетели востревожится; явлюся тебе в мечте. Воспряни от ложа твоего, преследуй душевно моему видению. Если тогда источится слеза из очей твоих, то усни паки; пробудишься на исправление. Но если среди злых твоих начинаний, воспоминая обо мне, душа твоя не зыбнется и око пребудет сухо… Се сталь, се отрава. Избавь меня скорби; избавь землю поносныя тяжести. Будь мой еще сын. Умри на добродетель».
О чем здесь еще говорить? Радищев дословно описал свою гибель через двенадцать лет после публикации «Путешествия…». Вопрос в ином: Александром Николаевичем было рассказано его предчувствие или самоубийство было им совершено по книжному рассказу? Это никому не ведомо, и вряд ли когда кто-либо узнает правду. Каждый вправе выбрать свою версию.
В уже известной нам книге И. Паперно рассматривает процитированный фрагмент в иной, но не менее важной плоскости: «Александр Радищев… занял другую позицию в вопросе о бессмертии души. Самоубийство было для Радищева актом полного освобождения — от власти земных тиранов и от всеобъемлющего страха смерти. Пример такого самоубийства он нашел в «Катоне» Аддисона…образцовый отец в главе «Крестьцы», наставляя своих детей в правилах добродетельной жизни, дает им завет умереть, если «доведенну до крайности, не будет тебе покрова от угнетения», рассуждая в терминах, соединяющих фразеологию античной гражданственности с христианской терминологией».
Ю. М. Лотман в «Беседах о русской культуре» очень глубоко проанализировал идею смерти и бессмертия в трудах Радищева[30], и именно этот анализ во многом разъясняет трагический финал великого романтика. Рассуждения эти столь значимы для России XXI в., что не процитировать их, пусть и не полностью, я просто не имею права.
Лотман пишет: «Так, например, построен знаменитый трактат «О человеке, его смертности и бессмертии». Его объединяющая мысль — необходимость героической личности, готовой отдать жизнь за свободу человека. Далее разбираются два варианта: человеческое существо материально, со смертью кончается для человека все, и — душа бессмертна и смерть — лишь переход к высшей форме жизни. Радищев не отдает предпочтения ни той, ни другой концепции, и за это его неоднократно упрекали, обвиняя в эклектике, непоследовательности или же предполагали цензурные уловки — спасительное средство для тех, кто не может совладать с материалом. Радищев же сам дал очень ясный ответ: человек может думать, что с жизнью все кончается, или предполагать бессмертие души. Но в любом случае он должен преодолеть страх смерти и быть готовым принести себя в жертву своим убеждениям.
Таким образом, основной поворот убеждений Радищева — педагогический. Надо воспитать героизм, и для этой цели могут быть использованы все философские концепции, на которые можно опереться. Зато в идее героизма у него никогда не было ни колебаний, ни двойственности. Более того, он создал (и попытался осуществить на практике) целую концепцию героизма: мир погружен в рабство, но рабство не есть естественное состояние человека. Даже насилие не может объяснить загадку возникновения деспотизма, человек создан для свободы, и он везде в цепях…[31] Просветители склонны были объяснять это глупостью народа, его темнотой и суеверием, поскольку утверждение, что рабство — результат насилия, вступало в противоречие с тем, что угнетатели всегда находятся в меньшинстве и, следовательно, с просветительской точки зрения, сила не на их стороне… Естественная «глупость» дураков и животных противостоит противоестественной глупости рабов.
