Сергей Есин - Дневник, 2012 год
<...>
9 февраля, четверг
<...>
О Путине я пишу довольно часто; он похож на медведя, обвешанного лающими собаками. Путин отмахивается лапой. Правда, последнее время он как-то занервничал, всё время проводит какие-то встречи. Я уже не говорю о его списке доверенных лиц, в которых артисты и спортсмены. Артисты должны принести голоса зрителей, а спортсмены — болельщиков? Я при подобном раскладе поступил бы наоборот. Вчера Путин встречался с руководителями разных конфессий. Я знаю конфессию, в которой только несколько Марков, и только потому, что они имеют разум и опыт, проголосую за него. Путин недаром говорил о радиостанции, которая просто объявила ему войну. Но, впрочем, бывают и исключения. Марков, наверное, больше, чем я думаю. Сегодня выступал Михаил, кажется, Хазин — просто блестящий аналитик. Среди прочего повторил и недавний тезис Путина об олигархах и приватизации. Примеры из лондонской тяжбы Абрамовича и Березовского. Общество не признаёт легитимной прошедшую приватизацию. При этом все говорят, что не надо революции и выступлений масс. А Ленин революцию называл праздником истории. У меня-то ощущение, что если что-то быстро не поменяется, то революция может грянуть. Недавно об этом говорили в институте. Я ведь отчётливо понимаю, что в этом случае я, одинокий и старый человек, наверняка пострадаю. И всё же чувство справедливости во мне клокочет: пусть сильнее грянет буря!
Днём поехал в «Литгазету», чтобы отвезти Лёне Колпакову книгу о Вале, а после сходить на выставку Семёна Кожина. Выставка — в специальном аукционном зале Торгового двора. Прелестный зал начала прошлого века, модерн. Ходили, наверное, с час. Живопись, как и театр, обладает какой-то витальной силой и выпрямляет психику. Прекрасные пейзажи России, Англии, Ирландии. Среди работ — дом Лоуренса Оливье и Вивьен Ли, об этом доме я читал у Дзефиррелли. К сожалению, здесь далеко не всё, что Семён написал,— нет оригинала огромной акварели из Ирландии, которая висит у меня дома. И нет многих полотен, которые репродуцированы в его большом альбоме. Я пообещал Семёну позвонить Мише Фадееву: может быть, Миша, как первоклассный галерейщик, ему поможет с продажей. Всё это в манере академической, от которой никогда не устаёшь, живописи.
Звонил С. Чупринин: они выдвигают Ваншенкина на премию Москвы. Я боюсь, что это повредит Максиму. Но так мы никогда ни одного молодого не пробьём.
<...>
11 февраля, суббота
<...> Сегодня день памяти Ирины Константиновны Архиповой. Днём в храме отслужили в её память; говорят, очень хорошо пели её коллеги. А вечером в Рахманиновском зале Владислав Пьявко устроил концерт. Было на улице холодно, что-то около двадцати. Сумел по телефону уговорить С. П. Он подошёл что-то к пяти, принёс мне рыбу, которую купил в Тёплом Стане, и мы с ним поехали. Машину оставили у театра Марка Розовского. Я ещё раз как-то подумал, каким образом под достаточно средний театр получено и отремонтировано такое роскошное здание. Вот что значит дружить с мэром и либеральными властями.
В программе концерта стояло так: все вокальные сочинения Свиридова. Одни поют Массне и Верди, а кто умеет, не забывает и о Свиридове. Я думал, что это будет просто хороший концерт, но оказалось, что я присутствовал при явлении искусства. Каким редким умением выхватить мелодию из сердца обладал этот ученик Шостаковича. И какой редкий сплав музыки и поэзии ему удавался. Иногда не знаешь, кто кого ведёт. Но надо ещё сказать, что и аккомпаниатором, и автором всего проекта была замечательная пианистка, профессор Елена Савельева. Про себя отмечу: ещё и очень красивая женщина. Всё соединилось к успеху. Свиридов, к чести композитора отмечу, писал свои шедевры не на слова всё время присутствующих на телевидении Резника и переводчицы с японского... а на стихи Пушкина, Блока, Есенина, Маяковского, Лермонтова и тоже очень неслабого и, как и все предыдущие авторы, отчётливо национального Александра Прокофьева. Всё нарастало от номера к номеру. Овацией проводили уже первых исполнителей — певиц Екатерину Маркову и Анну Викторову, потом с невероятной точностью и силой пел Владимир Байков, красавец-бас. Ему великолепно вторил на флейте-пикколо Артём Науменко. Молоденький, почти хрупкий мальчик с виртуозным мастерством. Надо бы мне это имя запомнить. Когда на сцену вышел хор имени А. В. Свешникова и спел три хора из музыки к трагедиям А. К. Толстого, я думал, что это уже апогей концерта. Выше уже подняться, казалось, было невозможно. Тем более что дальше в программке значилось: «Страна отцов» — поэма для тенора и баса на слова А. Исаакяна. Мыслилось так: дежурная музыка гения на тему дружбы народов. Вот это и стало неповторимой кульминацией вечера. Ну, естественно, пел и В. И. Пьявко. Удивительно, но эта поэма с пятьдесят первого года, когда её исполнили в Ленинграде, больше не исполнялась. Я думаю, что это связано с отсутствием нужных голосов. Какую божественную перекличку устроили Байков и Пьявко! Но и какой божественный смысл при этом высекался из стихов Исаакяна, которые так просто и значительно перевёл Блок.
Не могу умолчать и о небольшом инциденте. Где-то в середине Пьявко не смог взять особо высоко, трагически высокую ноту, которую надо было ещё взять, не подъезжая к ней, а резко, с перепадом. Он её не взял. И тут случилось как в цирке, когда атлет не уходит с арены, пока не исполнит во второй раз смертельный трюк. Владислав Иванович остановился, аккомпаниатор вернулась на несколько тактов назад, и этот крик с отвесной горы наконец-то прозвучал. Какой был триумф!
12 февраля, суббота
В Москве жуткий холод. Ездил на Ленинградский вокзал покупать билеты в Ленинград себе и Лёве Аннинскому. Мы едем в Гатчину на встречу с читателями. Всё стало проще, очередей в кассах никаких, вокзал не могу сказать, что полон пассажирами. Но вот в вестибюле метро на Комсомольской площади — отогреваются — огромное количество бомжей и нищих.
Сижу дома, не читаю и не пишу, лениво просматриваю Интернет. Воруют генералы и полковники, и их сажают. Как тенденция — за последнее время много детских самоубийств. Сегодня: «В Москве школьница выпала с двадцать третьего этажа». Несколько дней назад в подмосковной Лобне две четырнадцатилетние девушки покончили с собой. А в селе Тамбовка Амурской области во дворе своего дома повесился подросток. А несколько дней назад опять выпрыгнул из окна московский подросток. Мы опять и здесь чуть ли не первые по всему миру.
Вчера по телевидению, которое почти не смотрю, показали встречу Зюганова с подмосковными текстильщиками — павловские платки. В процессе встречи выяснилось, что в форме наших военнослужащих нет ни одной капли ткани с русской шерстью, какой уж здесь русский текстиль. Так талантливо наше министерство обороны расходует свои деньги. Обязательно эту информацию постараюсь вставить в свой новый очерк о Зайцеве.
