Валерий Ярушин - Судьба по имени Ариэль
Эта композиция явилась «звездным часом» для Сергея Шарикова. Корреспондентка «Комсомольской правды» Ольга Опрятная так и назвала свою рецензию: «А мне понравился Сергей Шариков!» После того концерта в Театре Эстрады, ко мне подошло несколько музыкантов с одинаковым вопросом: «Где я раздобыл партитуру?» Когда ответил, что это я — сам списал, посыпались предложения купить ее у меня за валюту! Сначала отказался, потом пожалел — у меня ее выкрали. Есть подозрение, что не без участия наших монтировщиков…
Конечно, работа над «Таркусом» не прошла бесследно. В следующих собственных композициях, не только у меня, а у Геппа, Шарикова усложнился музыкальный язык. Нас зауважали серьезные джазовые музыканты. К этой двадцатиминутной вещи мы добавили несколько мировых хитов групп «Queen», «Deep purple», «Led zeppelin», «Ten CC», и конечно, «Beatles» и получился «экскурс» в мир западной музыки, за что нас когда-то хвалил «Голос Америки». Конечно, поначалу пришлось туго с литованием программы. Но, имея огромный авторитет и, самое главное, удаление от Москвы, это уже было несложно. На обсуждении я объявил худсовету нашей филармонии, что все, что западное — это песни протеста!.. И ведь «пролезло!»…
Надо ли говорить, что гастроли в Прибалтике мы ожидали с трепетом. За второе, западное отделение, не беспокоились, это было модно и здорово! Поймут ли первое — «Русские картинки», фольклор, неординарную музыку?
Первые же концерты сняли все опасения. Эстония прошла на аншлагах, причем русские народные песни нигде так здорово не принимали, как в этой республике, прямо, парадокс какой-то! Но мы сразу почувствовали — это уже Европа! Латвия показалась нам родней Челябинска! И не только потому, что мы ее лауреаты.…
Ночью, 10-го апреля, возвращаемся с выездного концерта в гостиницу Юрмалы. Колтунов, как обычно, берет у администрации ключи и какую-то бумагу. Прочитав ее, говорит: «Через пять минут быстро ко мне в номер!» Предвидя очередную дозу спиртного, тащу свой стакан. Подождав, пока все соберутся, Володя вдруг заорал на всю гостиницу: «Валерка-а-а, ты — папка-а-а-а-а!» Куча поцелуев и мои мятые ребра означали, что в Челябинске у меня родился Олег! Изучаем телеграмму: 3300 г., 53 см — неплохие цифры. Но где-то в глубине моей души растерянность — ждал девочку… Но ведь — наследник!!!
По традиции, надо же «замахнуть»! Магазины в те времена закрывались, в лучшем случае, в 23 часа, а сейчас — полвторого ночи! И тут все вспомнили, что каждый взял домой по бутылочке знаменитого рижского бальзама. Все, скрипя зубами, но благородно выставили сей напиток, которого мы начали пить стаканами, как водку. Дальше описывать события не стоит, потому что массовый склероз просто этого не даст. Под утро горничные явились невольными свидетелями умиленной сцены: сидя на ступеньках лестницы, наш Ростислав, любитель всякой домашней скотины, нежно гладил маленького котеночка и что-то ему долго объяснял…
В Литве пришлось поволноваться — в день гастролей в знаменитом каунасском «Спортхалле» продано ползала. Но нас успокоили, мол, публика раскупает билеты в день концерта. Смотрим — без пяти — полный зал! Выступление шло под шум и свист трибун, видимо баскетбол приучил народ только так выражать эмоции. Особенно шумно было на диппепловской «Child in time», где Боря верхами почти слился со свистом!…
В Черновцы ехали, как к Софочке Ротару домой. Но она к этому времени уже обзавелась квартирой в Крыму. И все равно мы ее увидели в зале. Она сидела на балконе и, впившись глазами, (мы догадывались в кого) внимательно слушала концерт. Мимо нее и Бори, видимо, пронеслась какая-то мимолетная симпатия, но не больше. Мы знали, что Софочка была однолюбкой и очень любила своего мужа, трубача из «Червоной руты» Толю Евдокименко.
В Одессу ехали более уверенно, хотя боялись тухлых помидоров. Концерт на Дерибасовской шел весьма настороженно, русские песни шли на вежливых хлопках. «Раскочегарилась» публика только на «Отдавали молоду». Чувствуем, что Одесса ждет запад. И вот — «Таркус», шум, гам, последние аккорды. И тут Боря, весь в сопливом поту, с такой силой ударяет по хету, что указательный палец правой руки попадает на тарелки и прорезает его до кости… Несмотря на кровь, сочащуюся из раны, Каплун выходит к рампе, и Одесса видит его «кровавый» поклон!
Армянские гастроли были не менее шумными. Хоть мы ни разу не были в Ереване, ажиотаж чувствовался во всем, особенно во встрече, размещении в гостинице, просто в слухах… Поэтому сломанную дверь в государственной филармонии перед концертом мы восприняли, как должное… Такой темпераментной публики у нас еще не было! Зал ходил ходуном! Провожая нас, естественно, армянским коньяком, ереванцы любовно переиначили название нашей группы, как «Ара-эль!», вроде как, «ара» — друг… Но тост, который подарил мне один из хозяев, я и сейчас выдаю, как привет с Кавказа. Он — простой и гениальный, по сути. «Давайте выпьем, — сказал друг, — за музыкантов, как за «нацию»! Неважно, кто ты по паспорту — грузин, армянин, русский… главное — музыкант. Мы же понимаем друг друга с полуслова, ведь у нас свой язык!» Как говорится, ни убавить, ни добавить!..
Осень 1977-го как-то особенно врезалась в память.
Лужники. Дворец спорта. Как всегда — в связке Хазанов-«Ариэль». После концерта подошел Валера Яшкин — музыкант «Песняров». Рассказал, что он теперь — москвич, закончил ГИТИС, стал режиссером. Отвел в сторонку, и говорит: «Отнесись к моему предложению серьезно, и не «руби с плеча!» И продолжил почти шепотом: «Тебе пора писать оперу!» — я остолбенел! — «Так нас же шестеро… как же мы сможем?…» — «Сможете!» — Яшкин прямо-таки напирал! — «Слышал у «Песняров» «Долю?» — Да, эту поэму я не только слышал, но и видел. Кстати, Яшкин ее и поставил. Очень классно и профессионально, но перед глазами стояла и знаменитая опера «Орфей и Эвридика» «Поющих гитар», где задействовано человек 40! «В том-то и дело, что мы покажем другой подход, — Яшкин уже объяснял дальше… — Где там, сами «Поющие»? Их — нет! Они растворились в опере, а мы с тобой вытащим на сцену только шесть ариэлевцев, которые и сделают действо! Причем, мы не будем делать классическую постановку, такую сделает любой провинциальный театр лучше нас, но у нас есть свое мощное средство — фолк-рок, новый музыкальный современный язык, и здесь мы — первооткрыватели! Тем более, что речь идет о гениальной поэме Сергея Есенина «Пугачев».
Насколько себя знаю, я часто «вспыхивал» от какой-нибудь фантастической идеи, и так же быстро остывал, но в тот день Яшкин меня просто убедил, и я ему поверил безоговорочно! Осталось за малым — увлечь этим своих коллег, но это оказалось очень трудно. Видимо с этого момента начались наши творческие разногласия, некоторые встретили это предложение «в штыки». Практически никто не верил, даже Боря был «нейтрален». Но в то время от меня исходил такой энтузиазм, что все смирились…
