Гевара Че - Дневник мотоциклиста: Заметки о путешествии по Латинской Америке
Социальное положение народа в Чили хуже, чем в Аргентине. Вдобавок к низким заработкам, на юге существует еще и недостаток рабочих мест, а социальная защита очень слаба (однако намного лучше, чем на севере Южной Америки), что вызывает повальную чилийскую эмиграцию в Аргентину в поисках обетованной страны золотых россыпей — миф, который умелая политическая пропаганда успела внушить обитателям западной стороны Анд. На севере рабочим медных, селитряных, серных, золотых и прочих рудников платят больше, но жизнь здесь намного дороже, часто не хватает предметов первой необходимости, а климатические условия в горах очень суровые. Помнится, как выразительно пожимал плечами начальник рудника в Чукикамате, отвечая на мои вопросы о компенсациях, выплаченных семьям 10 ООО или более рабочих, похороненных на местном кладбище.
Картина политической жизни очень запутанная (об этом уже писалось в связи с выборами, победу на которых одержал Ибаньес[4]), есть четыре претендента на пост главы правительства, среди которых, похоже, лидирует Карлос Ибаньес дель Кампо; это отставной военный с диктаторскими замашками и политическими взглядами, похожими на взгляды Перона[5], успевшего внушить народу мечту о «твердой руке». Действия его связаны, в первую очередь, с Народно-социалистической партией, к которой присоединяются более мелкие фракции. На втором месте, с моей точки зрения, находится Педро Энрике Альфонсо, официозный кандидат, ведущий двурушническую политику: он хочет дружить с американцами и в то же время заигрывает с другими политическими партиями. Правые силы возглавляет Артуро Матте Ларраин — важная персона, зять покойного президента Алессандри, — рассчитывающий на поддержку всех реакционных сил населения. На последнем месте Сальвадор Альенде, кандидат Народного фронта, пользующийся поддержкой коммунистов, которые потеряли 40 ООО избирательных голосов — число лиц, лишенных права голосования за принадлежность к этой партии.
Возможно, сеньор Ибаньес будет проводить политику латиноамериканизма и опираться на тех, кто ненавидит Соединенные Штаты, чтобы добиться популярности в народе и национализации медных и прочих рудников (информация об огромных залежах, которыми американцы владеют в Перу, практически готовые начать их разработку, значительно поколебала мою уверенность в том, что национализация этих рудников возможна, по крайней мере в ближайшее время), завершить национализацию железных дорог и т. п., а также в значительной степени увеличить аргентинско-чилийский товарооборот.
Как страна Чили предоставляет экономические возможности любому человеку доброй воли, который не принадлежит к пролетариату, иными словами, обладает определенной культурной и технической подготовкой. На своей территории Чили располагает достаточным поголовьем скота (прежде всего овец) и посевами злаковых культур, чтобы самой обеспечить себя, а также необходимым количеством полезных ископаемых, чтобы превратиться в мощную промышленную страну, — в недрах ее содержатся залежи железа, меди, каменного угля, олова, золота, серебра, марганца, селитры. Главная задача состоит в том, чтобы дать хорошего пинка не слишком-то удобному соседу-янки, и задача эта, по крайней мере на данный момент, кажется циклопической, учитывая количество инвестированных долларов и легкость, с какой янки могут осуществлять эффективное экономическое давление, когда их интересы оказываются под угрозой.
Тарата — новый мир
Всего несколько метров отделяло нас от поста жандармерии, обозначающего границу городка, и наши вещевые мешки давили нам на плечи, как будто груз их увеличился во сто крат. Солнце припекало, и, как всегда, мы были слишком укутаны для этого времени суток, хотя потом нам предстояло мерзнуть. Дорога быстро шла в гору, и скоро мы достигли вершины пирамиды, видной из города и сооруженной в честь павших в войне против Чили. Тут мы решили сделать наш первый привал и попробовать остановить какой-либо из проезжавших мимо грузовиков. Впереди виднелись только голые холмы, почти без единого кустика; мирная Такна стала маленькой, едва различимой со своими немощеными улицами и красными черепичными крышами. Нам повезло с первой же машиной: мы робко проголосовали, и, к нашему удивлению, шофер притормозил прямо напротив нас. Уполномоченный вести переговоры Альберто в наизусть знакомых мне выражениях объяснил смысл нашего путешествия и попросил, чтобы нас подбросили; водитель утвердительно кивнул и показал, чтобы мы залезали назад, где уже сидела компания индейцев; взвалив на плечи багаж и вне себя от радости, мы уже приготовились было вскарабкаться в кузов, когда шофер снова нас окликнул:
— Учтите, отсюда до Тараты — пять солей.
Альберто в ярости спросил, зачем же он соглашался, если мы просили подвезти нас бесплатно. Что такое бесплатно, шофер представлял себе слабо, но что до Тараты — пять солей, усвоил твердо…
«Теперь все время так будет», — сказал Альберто, вложив в эту простую фразу всю злость, которую он накопил против меня, выступившего с мыслью идти пешком и ловить попутки по дороге, а не поджидать их в городе, как хотелось ему. В этот момент дилемма была простой: либо мы возвращаемся и тем самым признаем свое поражение, либо идем дальше, что бы ни случилось. Мы выбрали последнее и снова зашагали вперед. То, что мы поступили не вполне благоразумно, яснее ясного доказывало солнце, которое явно клонилось к горизонту, а также полное отсутствие признаков жизни. Однако мы предположили, что в такой близи от города должен попасться хоть какой-нибудь домишко, и, вдохновляемые этой иллюзией, продолжили движение.
Уже совсем стемнело, а мы так и не обнаружили никакого жилья, но самое скверное, что у нас не было воды, чтобы приготовить что-нибудь поесть или заварить мате. Становилось все холоднее; пустынный климат и то, что мы поднялись на такую высоту, лишь усугубили нашу злость и отчаяние. Тяжким грузом навалилась усталость. Мы решили расстелить одеяла прямо на земле и проспать до утра. Одеяла мы достали на ощупь, поскольку безлунная ночь была очень темной, и укутались, как смогли. Через пять минут Альберто сообщил, что весь закоченел, и я ответил, что, пожалуй, еще больше мог закоченеть только я. Так как это не был конкурс холодильников, мы решили бросить вызов нашему отчаянному положению, найти хоть какой-нибудь хворост, чтобы развести небольшой костер, и принялись шарить кругом. Результат был практически равен нулю: сообща мы насобирали охапку веток, которой хватило только на то, чтобы разжечь жалкий костерок. Голод, а еще больше холод терзали нас до такой степени, что мы уже не могли просто лежать, глядя на дотлевающие угли нашего костра. Пришлось сниматься с якоря и двигаться дальше в темноте.
