Александр Керенский - Россия на историческом повороте: Мемуары
Трагическое непонимание между Россией и ее союзниками набирает силу. Оно чрезвычайно тревожит всех русских людей. Оно может оказать самое серьезное воздействие на будущее Европы, на эффективность «мира во всем мире». Многие полагают, что Россия больше не существует, что нет России, которую можно считать великой державой. Нет, Россия была, есть и, что самое важное, будет существовать и впредь. Быть может, сегодня русским не хватает силы, но они хорошо знают, на что истрачены их силы. Они понимают, что они отданы борьбе за правду и справедливость. Русские понимают, что без вчерашних жертв не было бы сегодняшней победы. Совесть и здравый смысл подсказывают русскому народу, что в этой войне он выполнил свой долг.
С величайшей тревогой мы, русские, смотрим на свое ближайшее будущее. Такой тревоги мы не испытывали даже в разгар большевистского предательства, когда немцы пытались убедить нас, что с Россией покончено и вернулись времена древней Московии, принадлежавшей к Азии. Мы верили, что вступление Соединенных Штатов в войну обеспечит нашу победу. И мы думали, что час победы станет часом возрождения России… Еще не все упущено. Россия с нетерпением ожидает справедливости, ее народ считает, что он, как и другие народы, имеет право решать свою судьбу на мирной конференции. И даже опьянев от победы, вы не должны забывать о правах других народов».
В заключение статьи я призывал к признанию Директории в качестве законного правительства России и к приглашению на мирную конференцию русских представителей. Однако мой призыв к признанию Директории уже не имел смысла. Через четыре дня после опубликования первой части моей статьи, в ночь на 18 ноября были арестованы и высланы члены Директории, принадлежавшие к партии эсеров (Авксентьев, Аргунов, Зензинов и Роговский), и в тот же день адмирал Колчак был провозглашен «Верховным правителем» России.
Переворот в Омске был совершен спустя неделю после окончательной капитуляции Центральных держав, которые 11 ноября подписали соглашение о прекращении военных действий. Эту неделю английское правительство могло бы использовать для того, чтобы удержать генерала Нокса от осуществления запланированного переворота и в конечном счете признать Директорию. Однако этого оно не сделало…
Мое убеждение, что английское правительство могло бы предотвратить свержение Директории, было позднее подкреплено официальным свидетельством военного министра в кабинете Ллойд Джорджа Уинстона Черчилля. Выступая 6 июня 1919 года в Палате общин, он заявил: «Колчака создали мы».[312]
Однако и после замены Директории военной диктатурой одного лица никому и в голову не пришло признать ее в качестве законного правительства России.
Цель была достигнута: места для России не нашлось ни в Совете «десяти», ни на самой мирной конференции. И для этого приводилась подходящая мотивировка — в России не было правительства, получившего признание стран-победительниц. Моя миссия завершилась полным провалом.
Осуществление секретного англо-французского соглашения, достигнутого 22 декабря 1917 года, видимо, натолкнулось на серьезное препятствие в виде мирной программы президента Вильсона, которую он изложил в своем послании конгрессу 8 января 1918 года.
Главную преграду представлял шестой пункт этой программы, который предусматривал освобождение Германией всех оккупированных ею территорий и предоставление ей права «принять независимое решение относительно ее собственного политического развития и ее национальной политики».
Однако шестой пункт не помешал Англии и Франции осуществить их соглашение в части раздела бывшей Российской империи на сферы влияния. В декабре 1918 года в Одессе высадились французские войска, чтобы поддержать сепаратистскую украинскую Центральную Раду во главе с Петлюрой. Английские войска были введены по обе стороны Кавказских гор для оказания помощи местным независимым правительствам, возникшим в период германской оккупации.[313]
Тем временем в январе предполагалось открыть мирную конференцию и было крайне важно, чтобы «русский вопрос» был разрешен в присутствии президента Вильсона.
Измученные, исстрадавшиеся за долгие годы войны народы Европы с нетерпением ожидали прибытия американского президента, возлагая на него огромные надежды. В их представлении он был всемогущим лидером, который, сформулировав свою программу из четырнадцати пунктов, сокрушил ратный дух германского народа и тем самым положил конец войне.
Его программа основывалась на демократических принципах и отражала его неприятие империалистических целей войны, полутора годами ранее продемонстрированное и Временным правительством.
«14 пунктов» призывали к открытому диалогу между победителями и побежденными и принятию условий мира. Они гарантировали установление нового международного порядка, основанного на принципе «право — это сила», а не «сила — это право». Они также требовали, чтобы все международные разногласия решались не средствами войны, а «на основе решений сообщества наций, которое следует создать в целях взаимной политической независимости и территориальной неприкосновенности при соблюдении равенства больших и малых стран».
Как известно, 4 октября 1918 года новый либеральный канцлер Германии принц Макс Баденский направил Верховному Совету союзников в Версале послание, в котором от имени Германии и Австро-Венгрии предлагал заключить перемирие и начать мирные переговоры на основе «14 пунктов» Вильсона. В ответ Ллойд Джордж потребовал вывода австро-германских войск со всех захваченных территорий, подчеркнув, что западные союзники заключат мир лишь с демократическим правительством. 5 ноября, после того как Центральные державы согласились с этими условиями, Верховный Совет торжественно сообщил, что союзники готовы начать мирные переговоры с Германией на основе «14 пунктов».
13 декабря в Европу наконец прибыл Вильсон. В Лондоне и Париже толпы радостных людей всех слоев общества приветствовали его как героя-победителя. Все были уверены, что отныне воцарится мир и что ужасная, опустошительная война была «война за ликвидацию войн». Охваченные энтузиазмом люди верили, что навсегда будут уничтожены последние следы традиционного абсолютизма. Ведь в конечном счете именно это обещание давали миллионам людей, отправляя их в окопы.
В день прибытия американского президента в Лондон я находился среди сотен тысяч встречавших его ликующих людей. То вовсе не была обычная толпа зевак, вышедшая на улицу поглазеть на коронованных особ и путешествующих знаменитостей. Это были люди, потрясенные всем тем, что им пришлось пережить за четыре года жизни в условиях войны, уверенные, что «такие войны» не должны повториться, и считавшие, что приехал тот единственный человек, который способен претворить их мечты в жизнь.
