Филипп Александр - Королева Виктория
Обошлось без инцидентов. Виктория вместе с Беатрисой наслаждалась ничем не омраченным отдыхом в гостинице «Эксельсиор-Регина», где, как и в предыдущем году, было зарезервировано восемьдесят комнат для ее свиты, состоящей из семидесяти семи человек. Телефонная связь была проложена между покоями ее величества и всеми другими апартаментами. Виктория отказывалась ею пользоваться, но еще год назад дала согласие на установку телефонных аппаратов в ее замках в Виндзоре, Осборне и Бальморале.
Каждое утро горничные приносили в ее комнату присланные ей букеты цветов. За все время своего пребывания там Виктория отослала обратно лишь один букет, пришедший из Монте-Карло, столицы азартных игр и греха. Каждый вечер певцы приходили к ней под окна, чтобы исполнить для нее неаполитанские песни, заканчивая свой концерт неизменной «Funiculi, Funicula»[141]. Виктория благодарила певцов, посылая им щедрое вознаграждение.
А на дороге в Вилльфранш ее всегда поджидал одноногий инвалид в коляске, запряженной двумя собаками. Она знала его с 1895 года и находила его собак такими умильными, что каждый раз, проезжая мимо, бросала ему десятифранковую монету. Этот год для инвалида был особенно доходным, поскольку Виктория не сидела на месте, постоянно разъезжая по окрестностям.
Ленхен жила на вилле «Лизерб». Королева часто приезжала к ней по утрам, чтобы покататься по парку в своей pony-chair. Множество раз она бывала в Болье у лорда Солсбери. Феликс Фор отдыхал в гостинице по соседству. Королева пригласила его к себе в гости. Берти, который должен был проводить его в покои матери, по своей привычке опоздал, и французскому президенту, весьма уязвленному этим, пришлось какое-то время топтаться у лестницы. Когда он вошел к ней, Виктория поднялась со своего кресла и, опираясь на палку, сделала несколько шагов ему навстречу. На чай к ней приезжала и Вильгельмина, юная королева Нидерландов, со своей матерью, королевой Эммой. Вильгельмина унаследовала престол принцев Оранских в десятилетнем возрасте. Сейчас ей было восемнадцать лет, и, увидев ее, Виктория растрогалась: «Она такая непосредственная, достойная и симпатичная девушка с прелестным свежим личиком и стройной фигурой. Ее юный вид напомнил мне мое собственное восшествие на престол, ведь я тогда была как раз в ее возрасте...»
Королева побывала на сельском празднике под названием «lou festin di cougouгdoun» (праздник кабачков), который завершился для нее экскурсией в старинную и очень живописную деревушку Турэт. Во время детского праздника, на который она случайно попала, ее коляску забросали цветами. Она весело смеялась.
В Страстной четверг она наблюдала процессию католиков, прошедших по улицам Ниццы. А также встретилась с местным епископом, монсеньором Шапоном, и попросила его передать «ее наилучшие пожелания папе Леону XIII», который только что перенес тяжелую болезнь.
Аффи находился на борту своей яхты «Сюрприз», стоявшей на рейде Вилльфранша. У него случился геморроидальный приступ. Ему потребовалась срочная операция. Королева отправила ему телеграмму. Ее сын должен впредь проявлять осмотрительность и никогда больше не отправляться в путь без сопровождения врача: «Берти согласен со мной, что это совершенно необходимо». За полгода до этих событий доктор Рид признался королеве, что Аффи слишком много пьет, в связи с чем ему необходимо пройти курс антиалкогольного лечения и отказаться от активной общественной жизни. Она навестила сына на его яхте, а затем в его замке в Фаброне, где он восстанавливался после операции.
Вернувшись в мае на родину, королева узнала, что 19-го числа, в День Вознесения Господня, умер Гладстон. В последний раз она виделась с ним в Ницце в прошлом году. Старик ныл: «Я с удовольствием бы нанес визит Ее Величеству, если бы она позволила». Виктория никак на это не реагировала. Луиза, которая, как и Берти, поддерживала дружеские отношения с детьми Гладстона, пригласила «Великого старца» в гостиницу «Эксельсиор-Регина» к себе на чай и предложила закончить их беседу этажом выше, в номере своей матери. Королева пожала руку Гладстону и поцеловала его жену.
Во всех церквях пасторы возносили хвалу лидеру либералов. Настоятель кембриджской церкви завершил свою проповедь весьма лукавым замечанием: «Такая громадина, как Гладстон, скорее была способна расположить к себе короля, нежели королеву». Виктория охотно согласилась с этим, хотя вся страна оплакивала «Великого старца» так же, как в свое время Пиля. Гроб с его телом был доставлен специальным поездом на станцию метро «Вестминстер». Со времен Веллингтона страна не знала столь грандиозных похорон. Траурный балдахин над гробом Гладстона держали Берти, его сын Джорджи, Солсбери и Роузбери. Из Бальморала королева отправила сыну гневную телеграмму, вопрошая, по чьему примеру или чьему совету он взял на себя подобную инициативу. Берти ответил, что его шаг не знал прецедентов и что он не нуждается ни в чьих советах.
Виктория писала Вики: «Я не стала бы говорить, что он был “великим англичанином”. Он был умным человеком, наделенным множеством талантов, но он никогда не сражался за честь и престиж Великобритании. Он потерял Трансвааль, бросил в беде Гордона, разрушил ирландскую церковь, пытался отделить Ирландию от Англии и натравить одни социальные классы на другие. Причиненное им зло нелегко будет исправить».
А между тем стали поступать хорошие новости из Судана, где генерал Герберт Китченер пытался отомстить за смерть Гордона. В апреле в битве при Атбаре погибло три тысячи воинов-махдистов. Китченер же потерял лишь пятьсот восемьдесят три человека. С этого момента Англия, затаив дыхание, следила за продвижением своих войск вдоль Нила по направлению к Хартуму.
По случаю бриллиантового юбилея Виктории всюду славили величие империи, и восславление это достигло апогея. У всех на устах были фольклорные песенки, в которых империализм Дизраэли смешался с мистицизмом Гладстона. Считая себя посланниками самого Господа, англичане видели свою священную миссию в том, чтобы расширять границы своей империи и нести другим народам мир, Библию и не знающий себе равных британский парламентаризм.
Китченер, новый национальный герой, был ростом метр восемьдесят. На его лице грубоватой лепки особо выделялись квадратная челюсть и густые черные усы. Он родился в Ирландии в 1850 году, но один из его английских дедушек нажил себе состояние на торговле чаем. Его отец, служивший в английских войсках в Индии, воспитывал своих детей с военной строгостью. Китченер требовал, чтобы завтрак подавали ему в комнату ровно в восемь часов утра. Горничная с подносом в руках ждала под его дверью, когда начнут бить стенные часы, чтобы войти к нему с первым их ударом.
