Эдуард Филатьев - Главная тайна горлана-главаря. Книга 1. Пришедший сам
Откликов Маяковского и его друзей-футуристов на эти события в маяковсковедении нет.
А Дмитрий Мережковский свое мнение высказал. Ему стало окончательно ясно, что «дальше – падение, то медленное, то быстрое, агония революции, её смерть». И он записал в дневнике:
«Как благоуханны наши Февраль и Март, солнечно-снежные, голубые, как бы неземные, горние! В эти первые дни или только часы, миги, какая красота в лицах человеческих! Где она сейчас? Вглядитесь в толпы Октябрьские: на них лица нет.
Да, не уродство, а отсутствие лица, вот что в них всего ужаснее… Идучи узнаешь: вот коммунист. Не хищная сытость, не зверская тупость – главное в этом лице, а скука, трансцендентальная скука «рая земного», «царства Антихриста»».
Своими статьями в газете «Новая жизнь» А.М.Горький в это время как будто перекликался с теми, кто собирал силы на Дону. 5 января 1918 года он написал в статье «Несвоевременные мысли»:
«Люди, работающие в „Новой жизни“, не для того боролись с самодержавием подлецов и мошенников, чтобы она заменилось самодержавием дикарей.
«Новая жизнь»… утверждала – и впредь будет утверждать, – что в нашей стране нет должных условий для введения социализма, и что правительство Смольного относится к русскому рабочему, как к хворосту: оно зажигает хворост для того, чтобы попробовать – не загорится ли от русского костра общеевропейская революция? Это значит – действовать на «авось», не жалея рабочий класс, не думая о будущем, о судьбе России – пусть она сгорит бессмысленно, пусть она обратится в пепел».
9 января 1918 года было создано бюро Центрального Комитета партии большевиков (прообраз будущего Политбюро). В него вошло пять вождей революции: Ленин, Троцкий, Свердлов, Сокольников и Сталин.
11 января Зинаида Гиппиус занесла в свой дневник список «интеллигентов-перебежчиков», которые стали служить большевикам. Первым в нём был 68-летний поэт и писатель Иероним Ясинский, за ним следовали Александр Блок, Андрей Белый, Всеволод Мейерхольд, Сергей Есенин, Корней Чуковский, Кузьма Петров-Водкин и Лариса Рейснер. Маяковского в том списке не было – главным объектом его внимания в тот момент были не большевики, а «Кафе поэтов».
В «Я сам» в главке «ЯНВАРЬ» та пора описана так:
«Заехал в Москву. Выступаю. Ночью „Кафе поэтов“ в Настасьинском. Революционная бабушка теперешних кафе-поэтных салончиков».
За месяц отношение поэта к этому заведению успело резко измениться. В середине января 1918 года он написал в Петроград Брикам:
«Кафе омерзело мне. Мелкий клоповничек.
Я развыступался. <…> Читал в цирке. Странно. Освистали Хенкина с его анекдотами, а меня слушали, и как!..
Бойко торгую книгами. «Облако в штанах» – 10 р., "Флейта " – 5 р. Пущенная с аукциона «Война и мир» – 140 р.
На юг-г-г-г-г!»
Какого именно Хенкина имел в виду Маяковский, угадать не очень просто – ведь актеров с фамилией Хенкин было тогда два: Виктор и Владимир. Они были родными братьями, и оба выступали на эстраде с юмористическим репертуаром. Скорее всего, имелся в виду 34-летний Владимир Яковлевич Хенкин, так как 35-летний Виктор Яковлевич выступал в Петрограде.
А вот что это за «юг», на который так рвался Маяковский?
Ведь в тот момент на юге страны Добровольческая армия уже насчитывала в своих рядах 5 тысяч человек. И она уже начинала действовать совместно с частями под командованием генерала Каледина. Не к ним ли стремился попасть поэт?
Его петроградские друзья Брики в это же самое время тоже собирались в поездку – на восток. Дело в том, что Лили Юрьевна давно уже увлекалась балетом и брала уроки у известной 24-летней балерины Александры Александровны Доринской. Именно ей, как считают биографы, и пришла в голову мысль поехать на гастроли в страну восходящего солнца. Лили Брик, конечно же, решила взять с собою и Осипа, написав Маяковскому:
«Мы уезжаем в Японию. Привезу тебе оттуда халат».
Поездка эта не состоялась, Брики никуда не поехали.
А на Дальнем Востоке в это время продолжала устанавливаться советская власть. В январе 1918 года Краевой комитет Советов, который возглавлял Александр Краснощёков, отдал распоряжение, согласно которому прекратили своё существование канцелярия бывшего генерал-губернатора, вся судебная система царских времён и старая армия. Вместо них была создана десятитысячная Рабочая Красная гвардия, учреждён военно-революционный суд, за порядком смотрела рабочая милиция. Газета «Дальневосточные известия», первый номер которой вышел в свет 27 декабря 1917 года, стала официальным органом советской власти. Однако непролетарские слои населения (а их было большинство) эту власть не поддерживали, и команде Краснощёкова приходилось отдавать много сил на борьбу с саботажем и контрреволюцией.
В это время в Москве произошло событие, о котором стоит рассказать подробнее.
Встреча поколений
28 января 1918 года московская газета «Мысль» оповестила читателей:
«В квартире поэта А. имел место интересный поэтический вечер, на котором присутствовали как представители состарившихся уже течений – Бальмонт, Иванов, Белый и др., так и «дерзатели», срывающие покров с будущего, – футуристы Маяковский и др.».
Вечер, который назвали «Встречей двух поколений поэтов», проходил на квартире поэта Михаила Осиповича Цейтлина, писавшего под псевдонимом Амари. Посторонних почти не было (возможно, был кто-то из актёров), собрались известные стихотворцы: Константин Бальмонт, Вячеслав Иванов, Андрей Белый, Юргис Балтрушайтис, Илья Эренбург, Владислав Ходасевич, Марина Цветаева, Борис Пастернак, Алексей Толстой, Павел Антакольский, Вера Инбер и другие.
Как написал потом Борис Пастернак:
«Все чувствовали себя именами, все – поэтами».
Вячеслав Иванов обратился к собравшимся с краткой речью, в которой призвал к «выявлению реальных ценностей».
Началось чтение стихов.
Борис Пастернак:
«Читали по старшинству, без сколько-нибудь чувствительного успеха».
Павел Антакольский:
«Близко к полуночи, когда уже было прочитано изрядное количество стихов, с опозданием явились трое: Маяковский, Каменский, Бурлюк».
Поэтам-футуристам на эту встречу пришлось добираться издалека. А о том, что представляла собою ночная Москва января 1918 года – Сергей Спасский:
«Трамваи, работавшие с перебоями, окончательно иссякали часам к девяти. Город освещался слабо. Изредка проскальзывали сани, подскакивая, торопился автомобиль. Москва представлялась расползшейся и громадной. Расстояния приобретали первобытную ощутимую протяжённость».
