Ольга Круглова - Япония по контракту
Она смотрела в окно на идеальный город. А может, не потому процветала Япония, что японцы умели приспособиться к новому, а потому, что это новое приспособилось к Японии? Что шла теперь эпоха массового производства стандартной продукции? Эпоха конвейера, идеально подходящая к японским возможностям: скрупулёзной тщательности, бездумному усердию, покорному забвению своей индивидуальности, которую нетрудно забыть, потому что она несильна… Вот и вырвалась вперёд Япония — однородная, монолитная… Она оценивала преимущества японского характера. Но преимущества оказывались субстанцией текучей. Они легко переливались в недостатки. А ну как остановится конвейер, и жизнь потребует решений штучных, нестандартных? Что с ним тогда произойдёт, с японским чудом? С ним и теперь уже творилось что-то неладное: пятнадцатипроцентное падение продаж автомобилей, двадцатипроцентное сокращение приёма новичков в крупные фирмы, досрочное увольнение на пенсию сорокапятилетних… Чудо, кажется, оказалось коротким?
Разговоры о политике (Чудо и зонтик)
Иметь много людей, рассуждающих о политике,
значит навлечь на страну несчастье.
Хиробуми Ито, министр внутренних дел Японии, 1769 год
Разочаровала её Япония. Нет, не та Япония, где море и горы, и между этих двух красот — храмы, как деревянные игрушки, как куклы дамы в кимоно. Эта Япония была прелестна. Но Япония, где экономическое чудо… Эту Японию она представляла себе как-то иначе. Парень стриг её уже целый час. Лёжа в откинутом кресле, она чувствовала, как его руки, неловко спотыкаясь, продвигаются по её голове. И хирург, лечивший её палец, был так же неловок, и швея, что ремонтировала платье, и сапожник, подбивавший каблук, и лабораторный техник Ямазаки… А она думала, что у людей, устроивших в своей стране чудо, в руках всё горит. Парикмахер сначала велел ей выбрать по фотографиям образец и теперь стриг, чаще поглядывая в журнал, чем на неё.
Голова получалась правильная, аккуратная. Как у всех в этой стране. Растрёпанная голова здесь так же немыслима, как нечищеные ботинки. Если бы теперь измерить длину каждого её волоска, наверняка обнаружилось бы точное соответствие картинке. Но ей больше пошло бы, если на висках чуть короче, на лбу чуть длиннее… Но это означало бы отклонение от образца. Здесь такого не допускали. Здесь действовали точно по инструкции — парикмахеры, Леночкины кулинарные ученицы, университетские сэнсэи, студенты… Здесь исполняли инструкции добросовестно, дотошно — до буквы, до запятой. Без устали, лени и плутовства. И этого оказалось достаточно для процветания? Не сходилось как-то японское уравнение. Не видно было в нём резонов для чуда. Не хватало чего-то дополнительного. Кого-то постороннего. Кто эти инструкции писал.
— После войны японскую молодёжь посылали в Америку, — вспоминал пожилой профессор Нагаи. — Нас было много, мы изучали американскую науку, американские технологии, американский бизнес…
Токиец Нагаи прожил в Соединённых Штатах шесть лет, местный сэнсэй Сато — пять. И старенький профессор Итоку стажировался в молодости в Америке, и Хидэо, и Шимада. А Такасими и теперь больше времени проводил в заокеанских компьютерных фирмах, чем в своей японской лаборатории. Американские технологии, внедрённые в Японии, два миллиарда долларов американских инвестиций в японскую экономику — сразу после войны это были хорошие деньги… Японское чудо было, кажется, не вполне японского происхождения.
— Америка подсадила Японию на ступеньку современной цивилизации, — говорила Анна. — Конституцию ей написала…
— Наша конституция неизменна уже пятьдесят лет, — гордился Хидэо. — Это потому, что она написана очень, очень умно! — У Хидэо был и другой предмет гордости: — На военные расходы Япония тратит всего один процент бюджета!
Про этот один процент знали все: Сато, Шимада, Кумэда… И поминали часто, словно кто-то велел японцам напоминать об этом иностранцам. Конечно, отсутствие военных расходов способствует чуду. Но как выжить в современном мире без сильной армии? Только под чьим-то зонтиком — военным, лучше ядерным. Американские военные базы в Японии — естественное вроде продолжение разговора про один процент. Но японские собеседники глухо замолкали.
— Жители Окинавы требуют закрытия американской базы на их острове, — поделилась она прочитанной в газете новостью с Шимадой.
— Да, время от времени они бузят, — усмехнулся он.
— Но на сей раз демонстрацию вызвал безобразный случай — два американских солдата изнасиловали школьницу.
— Это не в первый раз, — отмахнулся Шимада, — всё обойдётся.
Действительно, вскоре демонстрантов уговорили разойтись, солдат заставили уплатить компенсацию родителям девочки. И сумма потребовалась не очень большая: около десяти тысяч долларов. И база, конечно, осталась.
— Ваши военные расходы в последний год сильно растут, — снова процитировала она газету. — Япония хочет укрепить собственную армию?
— Собственную? — Шимада оглянулся, словно испугался, что их услышат. — Военные расходы растут? С чего Вы взяли? — И отчаянно замахал руками. — Даже если они и растут, это ни о чём не говорит! Просто у нас очень высокие цены!
Японцев раздражала её осведомлённость — неудобная, неприличная. Она обсуждала действия японских властей! И даже, кажется, их осуждала? Японцы никогда не делали так. Они словно разделяли мнение старого министра Ито и не хотели рассуждать о политике, навлекая на свою страну несчастья.
— Вы поддерживаете курс вашего правительства? — спросила она Хидэо.
— В определённой степени, — это всё, что мог позволить себе сказать о властях очень прогрессивный человек, профессор западного стиля Кобаяси.
Зонтик привязывал Японию к Америке намертво, тесно. Телевизор рассказывал о совместных военных учениях Японии и США. На экране то и дело возникали Америка и Израиль. А ведь это далеко от Японии — Израиль. Но эту любимую Америкой страну показывали часто, любовно. А Россию — совсем иначе. Невзрачные посёлки Сахалина и Курил, полуразрушенные дома, оборванные провода, выбитые стёкла, а потом — обвитые огоньками деревья ухоженного японского города — вот так, мол, было бы на ваших сопредельных землях, будь они нашими, японскими! Конечно, нам следовало бы прибрать свои города, чтобы не нашлось в них ничего драного, чтобы снимать. Но всё-таки…
Мы не поминали Японии обид — затопленный в начале века русский флот, осевшее где-то в Японии русское золото Колчака — и не очень кричали о том, что под шумок теперешней русской неразберихи японцы обильно брали в наших водах контрабандную рыбу и краба. Что для русского Япония? Электроника, автомобили, чайная церемония, икебана… А что для японца Россия? Великая литература, музыка, живопись, балет? Космические корабли? Нет. Злобная, ощетинившаяся ракетами страна, не отдающая бедной маленькой Японии крошечные острова. Обиду на русских нянчили. На северной оконечности острова Хоккайдо был устроен "дом тоски", чтобы оттуда смотреть в подзорную трубу на "свои Курильские острова". И пол-Японии перебывало там, расписалось в книге посетителей. Старуха, встретившаяся ей близ того дома, спросила:
