Федор Раззаков - Андрей Миронов: баловень судьбы
Как только приехала в санаторий, попросила Андрея о встрече: мне предстояло попытаться написать свои воспоминания, и Андрею Александровичу Миронову я собиралась отвести в них значительную часть. Мне не хотелось ломать его отдых, вторгаться в его дела и развлечения, и я терпеливо ждала, когда он сам назначит время.
Наконец он сказал, что после игры в теннис в 11.30 будет у меня в номере. Я предвкушала тихую сердечную беседу, так как в наших взаимоотношениях было много доброго и дружественного, несмотря на разницу в возрасте…
В день, когда мы назначили встречу, мой муж, который относился к Андрею с бесконечной нежностью (Владимир Ушаков тоже был актером Театра сатиры. – Ф. Р.), напомнил мне, что Андрей никогда не опаздывает, поэтому я должна быть в номере заблаговременно. В половине двенадцатого появился Андрей с ракеткой в руках. Он был собранный, деловой и тоном человека, привыкшего давать интервью, начал отвечать на мои вопросы. По его просьбе я прочитала одну из глав, которая была у меня в работе. Но вскоре почувствовала, что это ему неинтересно, и закончила чтение…
Я спросила Андрея о «Доходном месте» Островского. Мне всегда казалось, что это был рубеж его актерской зрелости. Думала, что самые влюбленные слова он скажет по адресу Марка Захарова. Но нет, без излишних чувств, отдавая дань этому спектаклю и роли, он сказал: «В „Доходном месте“ прозвучал серьезный гражданский мотив – проблема молодого поколения, проблема компромисса. В этой роли, в этом спектакле был внутренний надрыв по поводу несовершенств нашего бытия. У меня была внутренняя связь с таким театром, как „Современник“, здесь была более высокая ступень гражданского существования художника. В дальнейшем в моей работе эти принципы стали для меня основными: как смыкается то, что я чувствую сегодня, и как я это могу выразить через роль…»
В это лето в Сочи в разговорах мы часто касались моей роли Ольги Дмитриевны в «Тенях». И Андрей очень заманчиво и нешаблонно рисовал в своем и моем воображении этот образ.
– Вера, надо уйти от наработанных красок, надо ни разу не улыбнуться, бояться елейности, трогательности – всего того, что привычно воспринимается в вас. Надо быть обиженной невниманием к своей особе, но не стараться найти отклик, не вызывать сочувствия к себе. Надо уйти в себя, не выпускать наружу то, что думаете о роли, ощущать тревожный поиск внутри себя чего-то, не стараться разъяснить зрителю, что с вашей героиней что-то происходит. Испуг не для других, не для зрителя, а только для себя. Не подавать ни одной фразы, не подчеркивать ни одного хотения. Глаз в себя…
И, вновь задумавшись, сказал: «Когда мы начинаем что-то уметь в нашей профессии, мгновенно все разгадывается. Чего-то не уметь – это очень важно. Перестаньте быть обаятельной, легкой, радужной, будьте Верой Кузьминичной, а не Верочкой».
Вот на этой интересной, может быть, спорной, но безусловно полезной мысли я закончу свои воспоминания о разговоре в Сочи, когда я слушала уже зрелого художника, стараясь понять его, выполнить органично для себя то, что представлялось мне правильным и захватывающим в его словах…»
Тем временем в Белогорске продолжают снимать «Человека с бульвара Капуцинов». В те дни фильм едва не потерял одного из своих исполнителей – близкого друга нашего героя Игоря Квашу, игравшего пастора Адамса. О том, как это произошло, вспоминает А. Сурикова:
«Игорь прилетел в Симферополь (11 сентября. – Ф. Р.), откуда нужно было добираться до площадки часа два на машине. Администратор, который встречал его, поехал сначала в одно место, потом в другое, потом еще куда-то – по своим административным делам. Было жарко. Кваша устал после перелета. Посреди дороги он просто вышел из машины («Я приехал сниматься, а не кататься по вашим делам»), поймал встречное такси и рванул обратно в аэропорт.
Вечером мне из Москвы позвонила его жена Таня, прелестная женщина и удивительный человек (дочь драматурга Штейна): «Игорь еще не улетел, он сидит в аэропорту. Он очень переживает, но отступить не может. Рейс завтра утром. Возможно, имеет смысл перехватить его?» Позвонила и Люба Горина, редактор нашей картины и подруга Андрея Миронова, Игоря Кваши, его жены и моя тоже… Попросила зла на Игоря не держать, и даже наоборот.
Дело уже к ночи. Стемнело. Подъезжаем к аэропортовской гостинице, стучимся в дверь его номера. Игорь видит меня и становится таким счастливым, забывает обо всех своих обидах: «Я так переживаю. Но я не мог иначе… Но я так переживаю. Я переживаю уже вторую бутылку водки». Мы купили еще водки и поехали «переживать» обратно. По дороге я почувствовала: водитель засыпает. Пришлось остановиться до утра – иначе заснет за рулем и не будет ни Кваши, ни меня, ни кино.
Так мы спасли ситуацию и репутацию. «Разведка» сработала – в лице жены и редактора, – и мы вернули Игоря в картину. На следующий день объявили выходной, работать было невозможно – всю ночь проездили…» (Съемки возобновились 13 сентября, где Кваша снимался в эпизоде, когда его пастор призывает женщин Санта-Каролины прогнать Феста из городка. – Ф. Р.)
26 сентября по ТВ показали комедию Эльдара Рязанова «Невероятные приключения итальянцев в России» (21.40), где Миронов играл капитана милиции Васильева, который выполняет сложное и ответственное задание: под видом гида пытается найти с авантюристами из Италии ларец с драгоценностями. Фильм не демонстрировался на голубых экранах почти пять с половиной лет (с мая 1981 года).
Миронов вновь объявился на съемках «Человека…» 2 октября. В тот день сняли эпизоды из разных частей фильма: Фест подходит к салуну, оттуда вылетает человек (драку в самом салуне снимут чуть позже в павильоне); Фест идет по улице; несколько кадров из нападения команчей на городок и др.
На следующий день снимали сцены с участием Миронова и Яковлевой: в частности, сцену, где индейцы приносят Феста в городок. После чего в течение трех дней Миронов не снимался (в те дни снимали приезд команчей в городок. Вождя индейцев играл Спартак Мишулин, которого порекомендовал взять в картину Миронов после того, как эту роль не смог сыграть Фрунзе Мкртчян; его скво, или жену, – Наталья Фатеева).
4—5 октября съемки не проводились. Именно в те дни произошла история, о которой вспоминает А. Сурикова: «У нас украли жеребца Малыша, а вместе с ним пропала и кобыла Верка. Сперва мы подумали, может, они отлучились по случаю романа… Отлюбятся и вернутся. Но они не возвращались… Что делать? Съемки же! Вестерн! Тут нам кто-то шепнул: „Надо милицию просить, чтоб нашли… Милиция знает, кто промышляет конокрадством и где держат ворованных лошадей“. Объявили выходной.
