Ги Бретон - От великого Конде до Короля-солнце
Тогда Людовик XIV подписал мирный договор с Испанией и дал согласие жениться на инфанте. В этот день праздничные колокола гремели по всему королевству, а в Бруаже Мари заливалась горючими слезами. «Я не могла не думать, — писала она в „Мемуарах“, — что дорогой ценой заплатила за мир, которому все так радовались, и никто не помнил, что король вряд ли женился бы на инфанте, если бы я не принесла себя в жертву»….
Жертва Марии Манчини позволила Мазарини довершить дело Ришелье. Могуществу испанских Габсбургов пришел конец; Франция получила Руссийон, Сердань, Артуа, а также несколько крепостей во Фландрии и Люксембурге.
Благодаря чистой и бескорыстной любви этой девушки наша страна превратилась в самую мощную державу Западной Европы.
Договор был подписан 7 ноября 1659 года — в день, когда над Пиренеями бушевала снежная буря. Когда начали обсуждать дату свадьбы, Мазарини объявил, что немыслимо заставлять короля Испании путешествовать по горам в такую погоду, и было решено, что Людовик XIV сочетается браком с «инфантой будущей весной.
Пока же следовало всеми силами его развлечь и «привести его чувства в порядок», дабы он не предпринимал попыток снова завязать переписку с Мари. Мазарини действовал без колебаний. Он поручил Олимпии Манчини, ставшей графиней де Суассон, напомнить королю о прежней привязанности. Ловкой красотке это вполне удалось, и через несколько дней в большой квадратной постели она получила несомненные доказательства любви от юного монарха, которому вынужденное целомудрие становилось уже в тягость.
Олимпия обладала и пылкостью, и коварством: по словам одного из мемуаристов, она привязала к себе короля «не столько нежностью, сколько искусством в любовных делах». И король, испробовавший все кровати дворца вместе с племянницей кардинала, вскоре увлекся настолько, что почти забыл о маленькой итальянке, которая горько плакала в Бруаже.
Именно в это время он решил, дабы спастись от суровых зимних холодов, посетить Прованс и Лангедок, где ему еще не доводилось бывать. Разумеется Олимпия сопровождала двор в этой поездке, и никого не коробило, что король за полгода до свадьбы обзавелся любовницей. Напротив, Анна Австрийская, разделявшая опасения кардинала, не скрывала радости, выходившей за рамки приличия. Свидетельством тому может служить донесение полицейского агента Барде: «Королева в восторге, что король вновь сблизился с графиней де Суассон». Далее следует лукавая ремарка:
«Полагаю, ей было бы еще приятнее, если бы эти новости дошли до Бруажа, что, вероятно, в скором времени и произойдет».
Барде был прав, ибо Анна Австрийская, желая отомстить ненавистной Марии Манчини, приказала Олимпии известить сестру о своих добрых отношениях с королем. Несчастная изгнанница, принесшая столь мучительную жертву, не удержалась от жалоб. Она написала дяде трогательное письмо. Вот оно:
«Хотя предыдущее мое послание было отправлено всего два дня назад, осмелюсь еще раз потревожить Ваше преосвященство, ибо положение мое становится весьма затруднительным. Судите сами, права я или нет. Графиня де Суассон сообщила мне, что король оказал eй честь, беседуя с ней, как в былые времена… Умоляю вас о двух вещах: во-первых, пресечь их насмешки па-до мной, во-вторых, оградить меня от злоязычия, выдав замуж, о чем прошу со всем смирением.
Разумеется, я не высказывала свою обиду графине, напротив, написала ей самое любезное письмо, поскольку мне хотелось показать, что я сохраняю силу духа в любых обстоятельствах. Только вам признаюсь я в слабости, так как от вас жду защиты. Надеюсь на вашу доброту, ибо нет никого, кто был бы более предан вам.
Мария».
Прочитав это письмо, Мазарини расчувствовался и одновременно встревожился. Он опасался, что король в конце концов узнает о кознях королевы-матери против Мари и что испанский брак вновь окажется под угрозой. Чтобы покончить с жалобами, он запретил Олимпии сноситься с сестрой, а затем объявил Мари, что она в скором времени выйдет замуж за коннетабля Колонна, арагонского вице-короля — красивого, молодого и богатого. Помимо прочего, жениху принадлежало два роскошных дворца в Риме.
Путешествие же Людовика XIV в южные провинции продолжалось без всяких помех.
Весной двор вновь отправился в Пиренеи. 25 апреля 1660 года была сделана остановка в Оше, и король на минутку оторвался от своих развлечений с Олимпией, чтобы черкнуть пару слов невесте. Читатель может убедиться, что послание оказалось чрезвычайно любезным:
«Мадам, я с величайшим удовольствием пользуюсь данным мне разрешением, дабы написать Вашему величеству и уверить в пылкости моих чувств по отношению к Вам. Я завидую счастью дворянина [35], который сможет увидеться с Вами раньше, чем я, и хотя ему приказано должным образом изъяснить Вашему величеству, как а буду счастлив выразить лично мою любовь, сомневаюсь, что он сумеет передать это так, как я бы желал. Я изнемогаю от нетерпения, и если бы меня не утешала мысль, что мы движемся навстречу друг другу, ничто не помешало бы мне немедленно устремиться к Вашему величеству. Пока же я наслаждаюсь, беседуя о ваших совершенствах, ибо со всех сторон до меня доходят суждения, в коих Ваше величество превозносится до небес. Преданный Вашему величеству всей душой.
Людовик».
Очарованная этим письмом, Мария, конечно, и помыслить не могла, что король поджидает ее, проводя все время в героической любовной борьбе с графиней де Суассон.
3 июня в соборе святого Себастьяна произошло венчание по доверенности: дону Луису де Аро было поручено сочетаться браком с инфантой от имени короля Франции. На этом подобии свадебных торжеств все дело ограничилось невинным соприкосновением рук, а затем епископ Памплуны, служивший торжественную мессу, объявил Людовика XIV и Марию-Терезию мужем и женой.
На следующий день Анна Австрийская встретилась на Фазаньем острове посреди Бидассоа со своим братом, королем Испании, которого не видела сорок пять лет. Оба заплакали, а потом сели «на линии, разделявшей два королевства» [36]; затем Мария была представлена тетке. Королева порывисто обняла племянницу.
Когда же инфанта захотела сесть, возникла проблема: на чьей территории — испанской или французской — должно располагаться ее седалище? Вопрос обсуждался долго. Наконец были принесены две французские подушки и положены на испанскую землю: таким образом, молодая королева «заняла место в соответствии со своим двусмысленным положением».
* * *Людовика XIV не пригласили на эту встречу, ибо по этикету новобрачным не полагалось видеть друг друга. Однако ему не терпелось взглянуть на жену, и он стал бродить вокруг дома, где гостям был приготовлен ночлег. Мазарини заметил его в окно.
