Анатолий Собчак - Жила-была коммунистическая партия
В этот вечер все руководство Петербурга было на своих местах. Мы еще и еще раз проверяли обстановку в городе и принимали необходимые меры, чтобы она была полностью под контролем. И в то же время пристально наблюдали за происходящим в Москве. Из всего, что происходило и говорилось в этот вечер, мне запомнились слова прекрасной актрисы и замечательного человека Лии Ахеджаковой, которая пришла к Моссовету вместе с другими подлинными патриотами своей страны и в сердцах, со свойственными ей непосредственностью и искренностью воскликнула: "Да что же это за Конституция такая, из-за которой нас убивают?!"
После подавления мятежа не начались те репрессии, которыми мятежники угрожали демократам и которых они, естественно, ожидали после провала мятежа по отношению к себе. Напротив, многие из задержанных после штурма Белого дома были отпущены и усилия властей сосредоточились не на борьбе с оппозицией, хотя момент для того, чтобы расправиться с ней, был очень удобный, а на позитивных шагах по ускорению проведения новых выборов и принятия новой Конституции.
Сразу же было объявлено о дне новых выборов, созвана Конституционная палата для завершения работы над проектом Конституции. Поэтому большую часть октября я провел в Москве, председательствуя на заседаниях этой палаты и отрабатывая вместе с ее членами каждую статью, каждую поправку, каждую запятую в тексте проекта Конституции. К этому времени мы получили замечания от большинства субъектов Федерации. Кроме того, возникла необходимость уточнения и изъятия из проекта, утвержденного в июле, всех компромиссных положений, которые были навязаны Верховным Советом и оппозицией, и более четко и последовательно прописать в ней положения о Президентской Республике, федеративном устройстве государства и т. д.
Впереди предстояли выборы, избирательная кампания и повседневная работа по обеспечению нормальной, спокойной жизни пяти миллионов жителей Санкт-Петербурга.
Но все это уже не имеет отношения к рассказу о первом Российском парламенте, безвестно канувшем в прошлое. По иронии судьбы или мудрости провидения ни один из депутатов, главных виновников свершившихся событий, что поставили страну на грань катастрофы, на руках которых была кровь погибших в этих событиях в октябре 1993 года, – повторяю – ни один из депутатов не пострадал. Так же, как не пострадал ни один из работников аппарата Верховного Совета. Все они были благополучно отпущены по домам, а многие еще и до сих пор продолжают политическую деятельность, делая вид, что ничего не произошло и они ни за что не в ответе.
Однако ответ им все же придется держать перед высшими судьями: историей, Господом Богом и будущими поколениями!
Глава 4
Новая Конституция России рождалась в обстановке ожесточенной политической борьбы, едва не переросшей в октябре 1993 года в гражданскую войну. Почему же именно вокруг этого кипели страсти, а слова "Конституция", "конституционное поле", "конституционный порядок", "легитимность" и т. п. стали наиболее популярными в политическом лексиконе?
Ответ прост. Россия никогда в своей истории не имела конституции в подлинном смысле этого слова. Царская Россия так и не дождалась много раз обещанной народу Конституции – и это было одной из важных причин крушения монархии в 1917 году.
В Советской России за семьдесят пять лет большевистского режима было несколько документов, называемых Конституцией. Но как мало они были похожи на Конституцию, т. е. на Основной закон, по которому живут государство и общество! Призывы, лозунги, декларации – все это превращало советские конституции в идеологическую ширму режима. Они так и остались своеобразными памятниками коммунистической идеологии.
Этим диктовалось и отношение людей к Конституции. Все знали, что она есть, но никто не ощущал ее действия и поэтому не воспринимал всерьез. Если сегодня спросить у большинства моих сограждан, что для него важнее: получить квартиру, купить машину и т. д. или иметь Конституцию страны, ответ однозначно будет в пользу квартиры или машины. Отсутствует понимание того что, пока в стране нет твердого конституционного порядка, никто не может быть спокоен ни за свою собственность, ни за свою жизнь.
Если вспомнить старую притчу о судье, спрашивающем ответчика, как его судить – по закону или по справедливости? – то и сегодня большинство моих соотечественников ответит однозначно: "По справедливости!" Они будут, конечно, не правы. Но неправыми будут и те, кто им возразит, что судить можно только "по закону". Мы слишком привыкли к тому, что закон может быть в любой момент заменен "революционным правосознанием" или подправлен с помощью инструкций и циркуляров. В общем, жизнь приучила нас к тому, что закон как дышло (как повернешь, так и вышло), что судьи независимы и подчиняются только райкому и т. д.
Был закон, по которому подростка, укравшего несколько колосков с колхозного поля, можно было осудить к лишению свободы на срок до 25 лет. Пусть это не ваш ребенок, а соседа, с которым у вас не очень хорошие отношения. Но неужели вы не поможете, если от вас это будет зависеть, спасти его от такого правосудия? А как быть законопослушному гражданину, если издается закон, по которому он обязан под страхом уголовной ответственности доносить на своих близких, включая родителей? И что делать с судьями, ни разу в жизни не выносившими оправдательных приговоров?
Антигуманное законодательство в тоталитарной стране постоянно ставит гражданина в ситуации, из которых нет выхода, вернее есть только один выход – избавиться от такого режима. Но как долго – целых семьдесят пять лет – мы шли к нему!
Закон в правовом государстве должен срабатывать как сигнал красного светофора, предупреждающий, что этого делать нельзя. В тоталитарном государстве закон, напротив, изощренно гибок. Во-первых, он постоянно приспосабливается к меняющимся установкам носителей власти (подобно анекдоту брежневского времени: на вопрос анкеты, были ли отклонения от генеральной линии компартии, ответ гласил – колебался вместе с нею!); во-вторых, он претендует на подсудность не только действия, но и мысли, т. е. того, что подсудно лишь суду совести, Божьему суду!
Для удобства пользования законом была возведена целая иерархическая лестница, наверху которой располагалась Конституция, под нею – слой законов, главным среди которых был Уголовный кодекс – антигуманный и жестокий. Еще ниже – пласт сиюминутных указов Президиума Верховного Совета и постановлений ЦК КПСС (что, впрочем, было одно и то же, так как любой указ рождался в недрах ЦК КПСС). А в самом низу законодательной лестницы – бесчисленное множество ведомственных инструкций, положений и правил, издаваемых местными органами, с которыми ежедневно сталкивался и по которым, по существу, жил каждый гражданин.
