Юрий Никитин - «Государство – это мы! Род Лузиковых»
Никто нас здесь, конечно, не ждал и не встречал. С вокзала поехали куда глаза глядят, приехали на Татар-базар, там и сняли угол в доме в семье Бахтияра и Айши. В этом доме не было ни света, ни воды, не говоря уже о других удобствах. Печку топили дровами, освещалась комната керосиновой лампой, воду носили со двора, брали из колонки.
Сразу же по прибытии папа отвел меня в школу имени Коминтерна, в шестой класс. Находилась она на Эллинге, ее я и закончила в 1939 году.
От Бахтияра и Айши мы вскоре перебрались на другую улицу в том же районе, поближе к семьям дяди Паши (Лукьяна)и дяди Тимоши (отца Кати, Пети и Тихона-Тимофея). Впрочем, Тимофея тогда еще не было в Астрахани, он появился года три спустя уже на Криуше…
В какой-то период непонятно почему произошел вдруг разлад между братьями – папой и дядей Пашей (Лукьяном). Возможно, поэтому семья дяди Паши вскоре уехала из Астрахани в Саратов. Прошло время, и родственные связи между братьями (а между семьями они и не прерывались) возобновились и длились до конца их жизни.
В году примерно в 1937 мы переселились в собственный дом по улице Трофимова,! 17 и жили там несколько лет. Оттуда был призван в армию Гора. Вообще-то, его звали Григорий, но Георгий, по его мнению, звучало красивее, солиднее, и он поменял имя официально. Кстати, Георгием звали хозяина, у которого мы приобрели дом…
Вероятно, частая смена адреса проживания диктовалась не только желанием улучшить жилищные условия, но и другим желанием – затеряться от зоркого глаза «собак», как папа называл НКВД-шников.
Годы 1937-38 для нашей семьи были очень тревожными. В стране усиливалась классовая борьба, аресты шли круглосуточно, и папа с мамой часто уезжали то в Саратов, то еще куда-нибудь. На время их отсутствия меня определяли в семьи родственников – дяди Тимоши или Дорофея Егоровича Востродымова (он был женат на родной сестре нашей мамы, тете Поле). Гора уже служил в армии, а Дуся все еще жила с бабушкой и дедушкой в Старом Калаче…
Таким образом, путь наш с Трофимовой лежал на Большие Исады, в самый торговый район города. Теперь мы жили по улице Красной Набережной в доме 105, на берегу Кутума рядом с Красным мостом. В летнее время прямо из парадной мы попадали на берег и купались и днем, и ночью. Напротив дома стоял плот, где хозяйки полоскали белье. Особо неугомонные мальчишки подныривали под ним, чтобы вынырнуть с другой стороны. Эти соревнования, как и всю атмосферу большеисадинского быта, сын Дуси, а мой племянник, писатель Юрий Никитин хорошо представил в своей повести «Совсем немного до весны», опубликованной в 1986 году в сборнике повестей и рассказов издательством «Молодая гвардия» тиражом в 100 тысяч экземпляров. Мне эта повесть дорога еще тем, что прототипом главной героини являлась моя мама, Юрина бабушка.
На противоположенном берегу Кутума в весенне-летнее время была своеобразная водная ярмарка, куда с понизовых сел на лодках привозили молочные продукты-молоко обычное, топленое, кислое, масло, сметану…Осенью шли арбузы, дыни, тыквы. С Красного моста ловили рыбу, кто удочками, а позже и «немецкими» сетками. Красная Набережная памятна мне еще тем, что на ней был деревянный тротуар.
Среднюю школу и медицинский институт я закончила, проживая на этой красивой и необычной улице. Сюда же перед войной приехала после смерти бабушки из Старого Калача Дуся, возвратился с войны после ранения Гора, награжденный медалью «За отвагу» и боевыми орденами. Места всем хватало, так как жилая площадь была большая, а вот двора, считай, не было. Глаз радовала еще и остекленная веранда – прямо настоящий волжский пароход!
Сразу после войны папа сделал свою последнюю жилищную покупку – дом по улице Каховского, 12, в том же районе, метрах в ста от Красной Набережной, но с большим двором. Прежний дом был продан священнику, а новый куплен у профессора Голушко.
Свадьба Дуси и Анатолия Никитина была сыграна на Красной Набережной, но Юру из роддома в конце 1946 года привезли уже на Каховского, 12. Зима тогда была лютая, и папа специально купил и доставил для отопления отделения для новорожденных в больнице на Паробичевом бугре воз дров, чтобы, стало быть, его внук и другие малыши не простудились…
В завершении 1948 года после окончания клинической ординатуры по хирургии я была направлена по распределению в Рязанский облздравотдел. Потом был костно-туберкулезный санаторий в Солотче и долгая, долгая жизнь и работа в Одессе, куда я вместе с мужем, известным психиатром, профессором Выясновским Андреем Юлиановичем переехала в 1958 году. И только в мае 2003 года я вновь вернулась в Астрахань, в отчий дом…»
ПОЛОУСОВ Сергей Иванович:
«Первые сведения о своей родословной я получил от мамы, Полоусовой Екатерины Тимофеевны, урожденной Лузиковой. И говорить об этом она стала только тогда, когда умерла ее мать Лузикова Татьяна Сидоровна. Случилось это в 1978 году, я в это время служил в рядах Советской Армии.
У моего прадеда, Лузикова Еремея Корнеевича, семья была большая, зажиточная. Они держали скот, занимались землепашеством, были у них и батраки. Как звали его жену, мою прабабку, я не знаю. Не знаю, сколько у них было детей. Знаю только сына Тимофея, моего деда, и дочь Лукерью. Сведения о ней получил из архивной справки о раскулачивании, но о ее судьбе мне ничего неизвестно.
Дед мой, Лузиков Тимофей Еремеевич, родился в 1897 году. В начале 20-ых годов женился на девушке Тане, которая родилась в 1898 году там же, в Калаче. Девичья фамилия моей бабушки неизвестна, так как всю жизнь она, по известным причинам, ее скрывала. В 1923 году в семье родился мальчик, которого назвали Петей, в 1927 – девочка Катя (моя мама), в 1929 – мальчик Тихон, которого впоследствии все почему-то звали Тимофеем. Под этим именем знал его и я.
Уже закончилась гражданская война, люди жили мирно, трудились. У деда, Тимофея Еремеевича, было свое хозяйство. Но в стране началась коллективизация, всех крестьян, которые работали не покладая рук и имели хоть что-то за душой, объявили врагами народа. Такими же врагами народа, кулаками, объявили и моих родных. В 1930 году деда Тимофея Еремеевича, его жену Татьяну и трех детей (7 лет, 3 года и полгода), погрузили на телеги и отправили в ссылку в Архангельскую губернию, Холмогорский район, в село Сухое озеро. Взрослые рано утром отправлялись на работу в лес, вечером возвращались в бараки. Дети целый день оставались одни. Чем они питались, одному Богу известно, видимо, помогали местные жители.
Тимофей Еремеевич понял, что выжить в таких условиях ни он, ни его семья не сможет. В это же время он узнает, что некоторым из его родных удалось бежать из ссылки, и что они обосновались в Казани и в Астрахани. Он тоже решает убежать с поселения. Бежать решил один, чтобы подготовить условия для семьи. Ему повезло, он благополучно добрался до Казани. Дал знать жене, чтобы она по его следам выбиралась из ссылки. Но сделать это моей бабушке, Татьяне Сидоровне, было гораздо сложнее. Ведь у нее на руках было трое детей, и она сама была беременна четвертым ребенком. Но все же она решилась бежать, ведь если останешься, все равно погибнешь. Бежать беременной, с маленькими детьми (малыш Тимофей только начал ходить) бабушка не могла, и она приняла самое страшное для материнского сердца решение: оставить последнего своего ребенка Тимошу у местной жительницы, обещав в скором времени за ним вернуться.
