Александр Александров - Подлинная жизнь мадемуазель Башкирцевой
«Я чувствую ревность, любовь, зависть, обманутую надежду, оскорбленное самолюбие, все, что есть самого ужасного в этом мире!.. Но больше всего я чувствую утрату его! Я люблю его! Зачем я не могу выбросить из души моей все, что наполняет ее! Но я не понимаю, что в ней происходит, я знаю только, что очень мучаюсь, что что-то гложет, душит меня, и все, что я говорю, не высказывает сотой доли того, что я чувствую». (Запись от 29 ноября 1873 года.)
Глава пятая
Жизнь без прикрас, или галопом по Европам
«Мой дневник — самое полезное и самое поучительное из всего, что было, есть и будет написано! Тут вся женщина, со всеми своими мыслями и надеждами, разочарованиями, со всеми своими скверными и хорошими сторонами, с горестями и радостями. Я еще не вполне женщина, но я буду ею. Можно будет проследить за мной с детства до самой смерти. А жизнь человека, вся жизнь, как она есть, без всякой замаскировки и прикрас, — всегда великая и интересная вещь.» (Запись от 14 июля 1874 года. На самом деле, запись от 14 июля 1875 года.)
Если не считать гипертрофированного тщеславия первой фразы, все в этом отрывке рассудительно и правильно. Более того, все сбылось, дневник действительно велся от детства до самой смерти, но вот, что касается «замаскировки и прикрас», то они присутствуют в полной мере. Конечно, это не ее вина. Если взять начало дневника, годы 1873–75, то опубликованные записи в них кратки, по ним трудно определить даже, где в настоящий момент находится героиня, а надо сказать, что они в это время много путешествовали. Многое про жизнь Башкирцевой и ее окружения выяснила Колетт Конье, изучая подлинные тексты дневников, по ним она и составила маршруты их путешествий.
Здесь надо сделать маленькое отступление и рассказать, какие открытия можно сделать, читая фальсифицированный издателями текст дневника. Когда первый издатель переставлял внутри дневника тексты, ему и в голову не приходило, что кто-нибудь когда-нибудь станет с этим разбираться, поэтому числа в дневнике он оставлял те, которые ставила Мария Башкирцева и дни недели тоже оставлял, что дало мне возможность не только установить фальсификацию, не имея под рукой подлинников, но и доказать ее даже в тех случаях, когда на нее не обратила внимания Колетт Конье.
Записей за 1874–1875 года очень мало. Год 1874 заканчивается по напечатанному дневнику поездкой во Флоренцию на празднование четырехсотлетия великого флорентийца Микеланджело Буонарроти, куда они якобы прибывают 12 сентября 1874 года. По крайней мере, так можно было считать, если основывать свои выводы на напечатанном тексте дневника. Колетт Конье, имея перед собой подлинный дневник, относит эту поездку к сентябрю 1875 года, считая, что запись в дневнике перенесена на год раньше и аргументируя тем, что торжества по случаю четырехсотлетия со дня рождения Микеланджело Буонарроти должны были происходить в 1875 году, так как он родился в 1485 году. Но поскольку он родился 6 марта 1475 года, мне сначала показалось, что глупо думать, будто торжества начались с таким опозданием, скорее всего они и начались тогда, когда во Флоренции прибыла Мария Башкирцева, в сентябре 1874 года. Также посчитал и комментатор издания «Молодой гвардии», если вообще можно считать комментарием десяток сносок, в основном, такого содержания: «неустановленное лицо».
(Там же, где он лица «устанавливает» по каким-то, одному ему ведомым законам, он допускает чудовищные оплошности: например, записывая жену брата Поля, Нини, в кухарки к Башкирцевым.) Единственный пространный комментарий он дает к факту поездки во Флоренцию, посчитав, как и я в начале, что торжества начались заранее. Кроме того, я выяснил, что по старинному флорентийскому счислению Микеланджело родился все-таки в 1474 году. И вообще в этом вопросе у Конье было много путаницы: в ее книге пишется о праздновании трехсотлетия со дня рождения Микеланджело, хотя праздновалось четырехсотлетие. Но это, безусловно, была описка, не замеченная французским редактором книги. Когда я сам окончательно запутался и не знал, какую же мне принять версию, а быть точным мне всегда хотелось, я решил прибегнуть к последнему способу для проверки истинной даты ее пребывания во Флоренции и таким образом истинной даты празднования четырехсотлетия великого художника. По записям 1874 года Мария с тетей приехала во Флоренцию 12 сентября, в первый день этих торжеств. Для нас же главное, что этот день был воскресеньем, что отмечено в ее дневнике.
Все года делятся на семь типов и называются по дням недели: «Год понедельника», «Год вторника» и так далее. Название берется по первому дню марта каждого года, именно марта потому, что бывают високосные года, где первые два месяца отличаются от общепринятого не високосного порядка, а первый день марта всегда один и тот же.
Воскресенье 12 сентября оказывается было в следующем 1875 году, это был «год понедельника». Тогда мне пришло в голову проверить все записи 1874 года, и открылась удивительная вещь: оказывается, что к 1874 году в напечатанном дневнике относится только одна запись, от 9 января, все остальные сделаны в 1875 году и довольно подробно описывают этот год с 24 июня по 28 декабря. По какой-то неясной причине, Колетт Конье этого не заметила. (Кстати, проверяя и другие года, я пришел к выводу, что Башкирцева никогда не ошибалась в днях недели, никакой рассеянности в этом вопросе у нее не было.)
Кому-то, надо полагать ее матери, надо было выкинуть весь 1874 год, а чтобы пропуск не так бросался в глаза, его заполнили текстами 1875 года, благо, и в том году, и в другом были поездки в Париж.
Но вернемся к последовательному рассказу.
Конец 1873 года и первую половину 1874 года семья проводит в Ницце.
Мария сильно изменилась. Если в прошлом году она ходила в «допотопном платьице, в короткой юбочке и бархатном казаке», то теперь, то теперь она может надеть тетино платье, и оно ей впору. Времена коротких юбочек ушли безвозвратно. Перед нами взрослая женщина, пережившая свою первую несчастную любовь.
Она еще не знает на кого перейдет ее любовь, но уже знает, что перейдет. Она в поиске объекта.
«Ничто не пропадает в этом мире. Когда перестают любить одного, привязанность немедленно переносят на другого, даже не сознавая этого, а когда думают, что никого не любят, — это просто ошибка» (Запись от 6 июля 1874 года. На самом деле от 6 июля 1875 года.)
Она буквально заставляет своих родственников покинуть ненавистную ей летом Ниццу. Как мы уже знаем, летом Ницца — пустыня. Общества нет, а значит, и нет никаких объектов.
Сначала они едут в Париж и поселяются в отеле «Скриб». Посещение магазинов, модисток, примерка платьев, поездка в Версаль, театры… А по ночам русские дамы досаждают всему отелю шумом в номере. Муся по ночам садится за рояль и принимается петь. Их видят в открытом окне полураздетыми и принимают за кокоток или актрис, что в общем одно и то же, и это возмущает Марию. Отношения в отеле становятся натянутыми и в конце концов им приходится переехать в другой отель, «Британские острова».
