Татьяна Воронецкая - Леонид Филатов
ЛЮБИМОВ: «Леня, вот посмотри, что мне кажется здесь интересным: „...Не ужель он прав и я не гений...“ И гвоздь в голове: гений и злодейство– две вещи несовместные. Ведь это же цитата, он Моцарта повторяет. Неправда!!! А Бонаротти!!! Он же был убийцей! Или это все сказка тупой, бессмысленной толпы – вот этой, сидящей перед тобой. „И не был убийцею создатель Ватикана“ – тогда трагедия.
ФИЛАТОВ: «Классно сделано!»
ЛЮБИМОВ: «Сыграешь! Ты понимаешь, сколько в этих словах Сальери пренебрежения ко всем людям».
Репетиция продолжается. Драматургическая композиция спектакля была создана Ю. П. Любимовым. В нее он включил стихи А. С. Пушкина, написанные в момент духовного кризиса поэта. Юрий Петрович дает комментарии к стихотворению:
«...Ты пророчишь, ты зовешь, жизнь, что ты хочешь от меня. Какова моя миссия?» Представляете, Александр Сергеевич перед смертью задает себе эти вопросы во время бессонницы. Говорят, в последнее время жизни на него было страшно смотреть. По описанию современников, у него поредели волосы, он стал желтый, желчный, злой – комок нервов. Вот, наверное, тогда он читал бы совершенно иначе, представляете, с его-то африканским темпераментом. Это, видимо, были бы какие-нибудь страшные вопросы: «Мне не спится, нет огня. Всюду мрак и сон докучный...», то есть жесткий стих и в нем все время вопрос: «Что же мне делать?», Вот в такую минуту раздражения Пушкин вызвал Дантеса на дуэль.
...Ведь самое страшное, что сейчас происходит,—это хамство и свинство, которым мы все сыты по горло. Поэтому сверхзадача нашего спектакля – призвать людей достойно себя вести, чтобы не было такой дикой зависти, такой дикой скупости, цинизма.
Юрий Петрович переходит к репетиции трагедии «Скупой рыцарь». Леонид играет старого барона.
ЛЮБИМОВ: «Леня, я тебе буду говорить – то или не то, чтобы нам с тобой вместе искать, как лучше играть. Новелла Скупого идет в золотой гамме, имей это в виду. Пойми, ведь я энергию вытаскиваю из вас. Текст прекрасный у тебя, когда ты говоришь, что обманул смерть. Можешь всю фразу говорить острее: мол, смерть меня в прихожей дожидалась, а я ее обманул и все живу, живу! Я и его переживу, своего наследника, у меня задача такая – его пережить, а то ведь он думает, что наследство получит. А, нет! Не получит!»
ФИЛАТОВ:
«...Сокровища растут. Читал я где-то,
Что царь однажды воинам своим
Велел снести земли по горсти в кучу,
И гордый холм возвысился – и царь
Мог с вышины с весельем озирать
И дол, покрытый белыми шатрами,
И море, где бежали корабли.
Так я, по горсти бедной принося
Привычну дань мою сюда в подвал,
Вознес мой холм...»
ЛЮБИМОВ: «Леня, делай все противоположное. Сейчас ты деланно играешь. Пойми: „Мой! Мой холм!“ Даже зачесалось у него что-то. Барон стал поправлять рубаху, он же в старческом маразме. Рубашку можешь задрать до голого тела. Ты будешь покупать самые крупные таланты „и добродетель и смиренный труд“.
ФИЛАТОВ:
«Мне все послушно.
Я же – ничему».
ЛЮБИМОВ: «Попробуй теперь все это сбросить и осениться грандиозностью своего замысла: „Я выше всех желаний...“ Я вам уже сказал, что я все могу. Леня, здесь брось характерность: „Я выше всех желаний!“ И с этих слов как бы интимное нам поведай. Как бы Сталин сказал:
«Я знаю мощь мою: с меня довольно
Сего сознанья...»
Впрямую не надо копировать, Леня, но ритм речи Сталина можно взять».
ФИЛАТОВ:
«...Я каждый раз, когда хочу сундук
Мой отпереть, впадаю в жар и трепет...»
ЛЮБИМОВ: «Леня, я бы искал эту дикую скупость в какой-то чувственности. Сыграть надо до идиотизма дошедшую жадность. Тут такой сделай трюк. Иван, получив от еврея деньги, засыпал их в карман, а ты у него незаметно их все вытащил. Это как бы ваши взаимоотношения. Леня, потом я бы все-таки искал эту дикую скупость в какой-то чувственности. Недаром Пушкин делает такие сладострастные ассоциации:
«Как молодой повеса ждет свиданья
С какой-нибудь развратницей лукавой».
Понимаешь, так я жду момента сойти к верным сундукам. Это уже где-то за гранью. Это страсть, дошедшая до безумия...»
ФИЛАТОВ:
«Мне все послушно, я же – ничему;
Я выше всех желаний; я спокоен;
Я знаю мощь мою: с меня довольно
Сего сознанья...»
ЛЮБИМОВ: «Леня, помни, почему Федор Михайлович так обожал эту фразу: „С меня довольно сего сознанья...“ Вот что превыше всего:
Что не подвластно мне? Как некий демон
Отселе править миром я могу...»
Однажды на одной из репетиций случилось ЧП. После перерыва актеры потихоньку собирались на сцене. Актриса Наталья Сайко пыталась до начала репетиции отработать свои движения в кресле, однако не рассчитала и ее кресло сильно наехало на стол Пира, который находился на самом краю сцены и, как оказалось, был не закреплен. И вот, пошатнувшись, стол, длиной во всю сцену, начал падать в зрительный зал. Медленно, как-то ирреально – посуда, цветы, листки бумаги с актерским текстом посыпались с черной скатерти. Было в этом падении что-то жуткое, почти мистическое, как будто условное время спектакля прорвалось в настоящее, стало реальностью. Эмоциональная встряска помогла актерам на этой репетиции найти точную тональность напряженной атмосферы на сцене, почти физического ощущения злого рока, Чумы, которая незримо присутствует, определяя судьбу твоего героя, пусть пока еще живого, но уже обреченного.
Роли в «Маленьких трагедиях» – это не первая встреча Филатова с Пушкиным. Еще на 4-м курсе Щукинского училища Леонид вместе с Василием Дыховичным и Александром Кайдановским сыграл спектакль о поэте. Для Леонида Пушкин всегда был как бы составной частью его представлений о поэзии, о русской культуре, языке, искусстве, творчестве. Леонид в пятнадцать лет знал наизусть почти всего поэта. «С годами для меня Пушкин, – говорит Филатов в одном из своих интервью, – становится все ближе, все понятнее. Каждый раз, перечитывая, удивляюсь, а как же я на это раньше внимания не обратил или почему понимал что-то совершенно по-иному. Благодаря театру я научился точнее, тоньше чувствовать пушкинское слово, я стал как бы осязать его поэзию. И, конечно, стараюсь не упускать хотя бы малейшую возможность соприкоснуться с творчеством Пушкина на сцене... Нет, с Пушкиным расставаться никак нельзя»1, Леонид сыграл Сильвио в «Выстреле», Швабрина в «Капитанской дочке» и даже самого Пушкина в спектакле Театра на Таганке «Товарищ, верь!». Для своей жены Нины Шацкой, актрисы театра, он написал поэтическую композицию «Воспоминание о Пушкине».
ДУЭЛЬ
Итак, оглашены
Условия дуэли,
И приговор судьбы
Вершится без помех...
А Пушкин – точно он
Забыл о страшном деле —
Рассеянно молчит
И щурится ни снег...
Куда ж они глядят,
Те жалкие разини,
Кому, по их словам,
Он был дороже всех,
Пока он тут стоит,
Один во всей России,
Рассеянно молчит
И щурится на снег...
Мучительнее нет
На свете наказанья,
Чем видеть эту смерть,
Как боль свою и грех...
Он и теперь стоит
У нас перед глазами,
Рассеянно молчит
И щурится на снег...
Пока еще он жив,
Пока еще он дышит —
Окликните его,
Пусть даже через век!..
Но – будто за стеклом —
Он окликов не слышит,
Рассеянно молчит
И щурится на снег...
Работа над «Маленькими трагедиями» продолжается в своеобразных показах для зрителей. Любимов, сидя в зрительном зале, фактически на премьере спектакля оставляет за собой право делать замечания актерам прямо в полном зрительном зале, предупреждая зрителя перед началом спектакля об этом своем праве: зритель как бы помогает определить наиболее слабые места, становясь соучастником репетиционного процесса...
