Александр Евсеев - Чекисты о своем труде
— Рад вашему любезному приглашению. С вами я буду чувствовать себя надежнее.
— Вот именно! — не моргнув глазом, отвечает Фридрих.
— Очень хорошо. Рикардо останется здесь. Не теряйте же времени, — напутствует их генерал.
Машина Фридриха — многоместная, задние сиденья отгорожены от шофера стеклами. Она трогается бесшумно, на хорошей скорости.
— Меня поражает ваша деловитость, сеньор Оливейра, — говорит Фридрих. — Но, мне кажется, вы растрачиваете свои силы понапрасну.
— Почему?
— Занимаетесь мелочами, продаете грузовики, сардины, кайенский перец.
— Разве это плохо?
— При вашем таланте вы могли бы преуспеть значительно больше.
— Одного таланта мало, нужны капиталы.
— Умные люди всегда их могут найти.
— Ограбив банк?
— Не притворяйтесь дурачком, Оливейра. Вы знаете, что я имею в виду.
— Вы ставите не на ту карту, полковник, — смеется Оливейра. — Я, конечно, не откажусь от ваших денег, но учтите: я трус.
— Что-то не заметил за вами трусости. Мы сейчас во фронтовой зоне, а вы отнюдь не щелкаете зубами со страху.
Оливейра усмехается…
Все ближе слышен гул орудий. Вдруг машина Фридриха попадает одним колесом в яму и останавливается. Грузовики едут мимо. Фридрих вглядывается в лица шоферов. Один, другой, третий… Ого! Физиономия этого парня кого-то удивительно напоминает. Ганс Рихтер!
Фридрих быстро оборачивается, выхватывает «вальтер» и наводит его на Оливейру.
— Сеньор Оливейра, я уложу вас на месте, если вы сделаете хоть одно неосторожное движение! Вы сохраните жизнь, только выполняя мои приказания. Ваша игра кончилась. Интересно знать, на что вы рассчитывали? Перейти к красным? И вообще, на кого вы работаете, Оливейра?
— На фирму «Мануэль Оливейра и компания».
— Не валяйте дурака!
Неожиданно на дороге появляются немецкие танки и броневики. Это трофеи испанской Республиканской армии, и они прибыли сюда по решению генштаба армии, сражающейся за свободу Испании. Из броневика выходит немецкий офицер и останавливается возле машины Фридриха.
— Ваши документы, господа, — говорит он по-немецки. Оливейра узнает в нем Ганина.
Ничего не подозревающий Фридрих торопится объяснить:
— Я полковник Менделе из германского посольства в Бургосе. Задержал красного шпиона. Шоферы — тоже красные диверсанты.
Ганин обращается к Оливейре:
— А что скажете вы?
— Только то, что полковник Менделе — опасный преступник и его необходимо обезвредить.
— Ваше оружие, полковник Менделе!
…После радостной встречи Ганин говорит Оливейре и Гансу:
— Соберите всех товарищей в два грузовика. Будем пробиваться обратно. Остальные машины сожжем.
— Разрешите доложить, — говорит Оливейра. — Менделе заподозрил меня только сейчас, в дороге, поэтому я могу возвратиться и продолжать работать в тылу врага.
— Нет, рисковать нельзя. Ты попадешь к нам в «плен», а потом республиканцы «вышлют» тебя как португальского торговца в Париж. Там ты встретишься с Крючковой, и если проверка покажет, что не осталось никаких следов, то вы вернетесь в Лиссабон. Кроме того, из Парижа мы сможем перебросить тебя и Крючкову в Москву, хотя бы на месяц.
Оливейра счастливо улыбается…
Вскоре танки и грузовики достигли республиканской территории.
И. ГРИГОРЬЕВ
ШИПЫ НА ДОРОГЕ
Шел 1938 год… Вечерело. Летчик-испытатель Илья Галушин торопился на своем «газике» в Москву. Испытания нового истребителя потребовали от Галушина больших усилий и неотлучного пребывания на аэродроме, но теперь все было позади, машина принята государственной комиссией, а Галушин получил в награду трехдневный отпуск.
Перешагивая через две ступеньки, он вбежал на второй этаж и, чувствуя, как стучит сердце, нажал кнопку звонка.
— Ну перестань. Ведь ты меня сломаешь, — засмеялась Галя, делая вид, что вырывается из его объятий.
Галушин поднял жену на руки и посадил на диван.
— Не пойти ли нам в город? Давай предадимся земным радостям, а то на этой неделе я очень мало ходил по земле.
— Нет, — покачала головой Галя, — только не сегодня. Сегодня мы проведем вечер дома. Вдвоем.
Галушин не возражал. Ему в душе самому хотелось посидеть дома, что же касается «земных радостей», то они предназначались специально для жены, — он знал, что всю неделю она терпеливо ждала его дома.
За ужином Галя сказала мужу:
— Ты знаешь, сегодня я встретила мать Степана Коваленко. Она говорит, что Степан тепло вспоминает тебя и то время, когда вы дружили. Почему вы перестали дружить?
Галушин задумался, отодвинул стакан с чаем.
— Галка, не стоит об этом говорить, — он постарался придать своему лицу веселое выражение, — ты же знаешь, я не виноват.
— Я не хочу делать тебе больно, Илюша, но мне обидно, что ты — самый умный, самый честный, самый добрый, самый красивый — и вдруг…
Илья поднялся из-за стола и шутливо прикрыл ее рот ладонью. Она отстранила его большую тяжелую руку и, грустно посмотрев на него, сказала:
— Да, самый красивый — для меня, конечно, — и остался без своего самого близкого друга.
Галушин поцеловал Галю — чуть-чуть, в золотистые пряди, завивавшиеся надо лбом.
— Ладно, раз ты так хочешь, я постараюсь объяснить тебе, что произошло между нами. Садись поудобнее, рассказ будет длинным.
— Я и сам часто думал о моих отношениях со Степаном. И сам хотел разобраться, почему мы охладели друг к другу. Впрочем, охладели, пожалуй, не то слово. Я питаю к Степану прежние братские чувства. Ну, да не в этом дело. Ты знаешь, что до 1934 года у нас с ним были почти одинаковые биографии.
Техникум, завод, комсомольская работа, Осоавиахим, походы, военные занятия — все это мы прошли вместе. У нас не было секретов. Мы даже доверяли друг другу наше отношение к тебе.
— Что же вы обо мне говорили? Что говорил Степан?
— Ты мне сейчас не задавай вопросов, Галка! Особенно таких… Но жизнь вмешалась, и наши биографии, начиная с 1934 года, стали разными. Меня приняли в летную школу, Степан не прошел по здоровью.
— Он же совсем здоровый парень?
— Верно, вполне здоровый и крепкий, но у него нашли небольшое отклонение от нормы в зрении, а требования были очень высокими. Для нас обоих это было просто невероятным. Затем Степана вызвали в райком комсомола и вручили направление на работу в НКВД. Отказаться было нельзя. Да и как можно было отказываться от работы, связанной с защитой Советской власти от тайных врагов.
— Что же случилось дальше?
