Дмитрий Лисейцев - Царь Иван IV Грозный
Однако поход Даниила Адашева оказался хоть и удачным, но вполне рядовым набегом на тылы неприятеля. Далеко идущих последствий эта экспедиция не имела. Между тем ситуация в Ливонии стала для русского оружия намного более тяжелой: орден признал над собой власть польского короля, северная Прибалтика была оккупирована шведскими войсками, а остров Эзель и часть западного побережья Эстонии были куплены у местного епископа младшим братом датского короля – принцем Магнусом. Ливония, еще недавно почти завоеванная русскими войсками, становилась объектом борьбы сильных европейских государств. Сами ливонские рыцари, воодушевленные покровительством польского короля Сигизмунда II Августа, осенью 1559 г., за месяц до завершения срока перемирия, напали близ Дерпта на русские войска и нанесли им поражение.
Весть об этом застала Ивана Грозного на богомолье в Можайске. Как выяснилось вскоре, масштабы катастрофы были совсем небольшими (русские войска в следующем, 1560 г., взяли одну из важнейших крепостей ордена – Мариенбург). Но именно эта неудача стала последней каплей, переполнившей чашу терпения царя. Копившееся в нем раздражение против «лукавых советников» вырвалось наружу. Тем более что находившийся в эти дни рядом с Иваном Сильвестр решил использовать болезнь царицы Анастасии в назидательных целях, уверяя Ивана Васильевича, что хворь супруги является божьим наказанием царю за нежелание слушать советов мудрых наставников. Ранее яркие и эмоциональные проповеди протопопа достигали цели. Однако то, что возымело когда-то влияние на шестнадцатилетнего Ивана, впечатленного картиной сгоревшей столицы и испуганного ворвавшейся в Воробьево толпой бунтующих москвичей, теперь не впечатлило царя, приближавшегося уже к порогу тридцатилетия. Иван Грозный был лишь еще более раздражен попытками манипулировать собою. Через несколько лет в своем послании к бывшему другу князю Курбскому он напишет: «Не мысли меня неразумным или разумом младенчествующим, как начальники ваши поп Сильвестр и Алексей неподобно говорили; не думайте меня детскими страшилами устрашить, как прежде с попом Сильвестром и с Алексеем лукавым советом прельщали». Ответственность за неудачи в Ливонии царь возложил на «Избранную раду»: «Если бы не ваши злобесные претыкания, и с Божьей помощью уже бы вся Германия была бы за православием».
Окончательный разрыв Ивана IV с Сильвестром и Адашевым произошел в ноябре 1559 г., на пути из Можайска в Москву. По возвращении в столицу Сильвестр попросил у царя разрешения принять монашеский постриг. Отговаривать бывшего советника Иван IV не стал, и бывший лидер правительства стал монахом Кирилло-Белозерского монастыря. Алексей Адашев также испытал на себе царскую немилость: не желая больше видеть его рядом с собой, Иван Грозный в мае 1560 г. отправил бывшего фаворита в составе русского войска в Ливонию. Назначение Адашева третьим воеводой Большого полка само по себе оснований говорить об опале еще не давало. Свидетельством царской немилости был сам факт удаления Адашева из Москвы, что лишало его всякой возможности влиять на царя и его политику.
Летом 1560 г. последовало еще одно событие, окончательно лишившее вождей павшего правительства надежды вернуть себе царскую благосклонность. В июле 1560 г. в Москве вспыхнул страшный пожар. По словам Н. М. Карамзина, царь «сам тушил огонь, подвергаясь величайшей опасности: стоял против ветра, осыпаемый искрами, и своею неустрашимостью возбудил такое рвение в знатных чиновниках, что дворяне и бояре кидались в пламя, ломали здания, носили воду, лазали по кровлям. Сей пожар несколько раз возобновлялся и стоил битвы». Продолжавшую болеть царицу Анастасию Иван Васильевич приказал увезти в безопасное место, в село Коломенское. Однако пережитый испуг окончательно подкосил здоровье царицы, и 7 августа 1560 г. она умерла.
Троице-Сергиев монастырь
Сразу поползли слухи об отравлении царской жены (отметим, что при недавно произведенном исследовании захоронения первой царицы в ее костях и волосах, как и в останках Елены Глинской, было обнаружено высокое содержание ртути, мышьяка и свинца). Подозрения пали на подготовленную почву: Иван Грозный не мог не вспомнить, что болезнью жены совсем недавно его пытался устрашить Сильвестр. Должна была вспомниться царю и собственная его болезнь в марте 1553 г., когда многие отказывались приносить присягу царевичу Дмитрию, боясь прихода к власти родственников царицы Анастасии. Тогда отец Алексея Адашева, Федор Григорьевич, заявил царю: «Тебе, государю, и сыну твоему царевичу князю Дмитрею крест целуем, а Захарьиным нам… не служити. Сын твой, государь… еще в пеленицах, а владети нами Захарьиным Даниилу с братией, а мы уж от бояр до твоего возрасту беды видали многие». Уверенный в том, что любимую супругу если и не отравили, то уж точно извели «злыми чарами», Иван IV устроил заочный суд над Сильвестром и Адашевым (обвинения поддерживал упоминавшийся выше престарелый Вассиан Топорков). Председательствовал на суде сам митрополит Макарий. Доказать вину обвиняемых, судя по всему, не удалось, однако положение недавних любимцев царя от этого не облегчилось. Инока Спиридона (таково было монашеское имя Сильвестра) по распоряжению царя сослали еще дальше на север, в Соловецкий монастырь. Алексей Адашев уже в августе 1560 г. был оставлен на воеводстве в только что взятом ливонском городе Феллине (это означало, что в ближайшие несколько лет не может быть и речи о его возвращении в Москву). Вслед за этим костромские вотчины Адашева были конфискованы (вместо них были выделены земли в Новгородской земле). И, наконец, из-за местнического конфликта со вторым воеводой Феллина Адашев был отправлен в другой ливонский город, Дерпт, где ему не было выделено уже никакого официального поста. Вскоре Алексей Адашев был взят под стражу и через пару месяцев умер от некоего «недуга огненного» (поговаривали, однако, о самоубийстве, равно как и об удушении узника по тайному распоряжению царя). Жертвой царского гнева стал и младший брат Алексея Адашева, Даниил, которого в 1561 г. казнили вместе с 12-летним сыном, обвинив в измене.
Война в Ливонии продолжалась, не принося, однако уже таких громких успехов, как в первые месяцы схватки за Прибалтику. Во многом это было обусловлено вступлением в войну более сильного, нежели Ливонский орден, противника – Великого княжества Литовского. Первые столкновения между русскими и литовскими отрядами в Ливонии начались уже летом 1560 г. За кулисами этих военных столкновений велись дипломатические переговоры между властями Ливонии и Великого княжества Литовского. 18 ноября 1561 г. Ливонский орден исчез с карты Европы: в этот день в столице Великого княжества Литовского Вильно между королем Сигизмундом II Августом и ландмейстером Ливонии Готхардом Кетлером было подписано соглашение, по которому часть земель ордена – Курляндия и Земгалия – были провозглашены герцогством Курляндским. Герцогом новоявленного государства стал Кетлер, признавший себя вассалом польской короны. Остальные ливонские земли – Эстляндия и Лифляндия – были включены в состав Великого княжества Литовского.
