Владимир Дроздов - Над Миусом
По нему вели огонь зенитные пулеметы из хутора Раскиты и с окраины хутора Сальниченко. Однако русский летчик все равно продолжал защищать своего товарища - "отбивал его от немцев". И ушел, только когда на парашютиста наехали три мотоциклиста, сбили с ног...
"Так вот куда пошли тарасенковские боеприпасы!" - обрадовался Леднев.
А старик все говорил и говорил. И хотя он уже не сообщал ничего нового, неудобно было обижать его невниманием. Внезапно Леднева осенило, и он все же перебил Ивана Семеновича:
- Не смогли бы вы показать нам место падения самолета?
Старик просиял:
- Да чего ж не смог бы? Зараз!
Действительно, они легко нашли самолет, подъехали к нему вплотную... Еще издали Леднев узнал "аэрокобру", но как же она была изувечена! Одна лопасть винта сломана, две другие - погнуты. От хвостового оперения сохранилась только кромка киля-Леднев не смог сличить хвостовой номер самолета со свой записью. Зато на картере мотора он сумел разобрать цифры, и они совпадали с данными инженера дивизии.
Старик объяснил, что немцы сначала выставили к самолету охрану, но перед отступлением взорвали мотор и кабину. И верно-обломки стенок кабины, капота и частей мотора были разбросаны вокруг самолета. Однако о дальнейшей судьбе Лаврова старик ничего не знал.
После воздушного боя продолжал работать "на степу", собирал урожай со своего участка. Палий считал, что жители соседних хуторов смогут рассказать больше. Ведь парашютист приземлился у хутора Сальниченко, а в Раскитах шел первый допрос пленного летчика.
Леднев подвез Ивана Семеновича к его хутору Шароны. Старик важно вылез из кабины полуторки, хотя сиделось ему там не очень-то удобно-чуть ли не на коленях у Леднева. "Теперь он, пожалуй, станет называть себя еще и уполномоченным Красной Армии", - мысленно улыбнулся Леднев. А вместе с тем было во встрече Ивана Семеновича с подбежавшими к машине жителями хутора и что-то трогательное, уважительное, хотя выяснилось, что он здесь был до войны всего лишь уполномоченным по заготовке кожсырья. И это почему-то было приятно Ледневу. Как, впрочем, и прощальное напутствие, которым Палий проводил их: "Пожелаю счастья!"
В хуторах Сальниченко и Раскиты капитан записал со слов жителей много подробностей. Рассказ Палия о воздушном бое жители в общих чертах подтвердили.
А расхождения касались несущественных деталей. Так, например, жители дружно утверждали, что на Лаврова в момент его приземления наехали не три, а два мотоциклиста. По их словам, немцы схватили русского летчика раньше, чем он освободился от парашюта. Мотоциклисты обезоруживали Лаврова вместе с солдатами из подошедшей тут же автомашины.
Видимо, наибольшее впечатление на жителей произвело поведение Тарасенко. Они сами, без наводящих вопросов, рассказали, что второй русский летчик вел огонь по автомашинам, спешившим к парашютисту. Жители восхищались его мужеством. ("Как он своего товарища защищал! Себя не жалел!") Тарасенко убил на одной автомашине двух солдат и нескольких ранил, да и саму машину сильно повредил. Все это они наблюдали из окон домов или прячась в щелях-узких окопчиках, вырытых в садах для спасения от бомбежек и обстрелов.
Издалека жители видели, как солдаты вели пленного летчика от места, где его схватили, к машине. Наверно, был он сильно ранен-все лицо залито кровью. Жители еще заметили: росту он невысокого, но широк в плечахвидно, что человек могучий. Шел он легко, не хромал, однако солдаты все равно его торопили-толкали в спину автоматами. А вблизи никто пленного не видел боялись подойти. Вскоре его посадили в машину, увезли в штаб пехотного полка, который стоял в хуторе Раскиты.
Из этих рассказов капитан заключил, что ранение у Лаврова все же не тяжелое. Только вот по дороге в Раскиты на Леднева опять навалились сомнения. Тарасенко дважды смело рисковал собой - стреляя в немецкие автомашины под огнем зенитных пулеметов и совершая посадку на "кукурузнике" около заведомо пустого сарая. А для чего он скрыл факт пленения Лаврова?
Почему не показал в донесении расход боеприпасов?
Ведь обманывал генерала, командира полка, товарищей. При этом никаких выгод не искал, а добрым именем не боялся поплатиться. Должно быть, Тарасенко, как и Леднев, как, наверное, и многие другие, просто не допускал мысли ни для себя, ни для своих друзей об этом ужасном унижении оказаться пленным.
И когда увидел, что Лаврова схватили, предпочел солгать, чем запачкать память о своем командире и друге...
Особенно подробно рассказывал бывший председатель колхоза Петр Петрович Сальный. Он, как и Палий, работал "на степу", когда разыгрался бой двух "кобр" с "рамой", видел и атаки Тарасенко по автомашинам, и пленение Лаврова. Только Сальный утверждал, что Лавров таранил "раму", столкнулся с ней, после чего та тоже упала - "плавно так скользнула вниз и трошки ще по земле проползла". Потом немцы погрузили ее на две большие машины и куда-то увезли - наверно, чинить.
От Сального - наиболее толкового из рассказчиков - Леднев узнал, что немцы допрашивали Лаврова дважды: сначала здесь, в штабе полка, а второй раз на хуторе Кислицком, в штабе семнадцатого дивизиона.
Капитан побывал в хуторе Кислицком, подробно расспросил жителей. Там выяснил, что между допросами Лаврова содержали в хате в хуторе Добрицыне. И туда тоже съездил капитан - надо же поговорить с хозяйкой той хаты. Потом возник слух, будто Лаврова увозили в Латоново - "до жандармерии с летной части", потом по хуторам... Весь день Леднев по ним носился собирал сведения, выслушивал, записывал. К вечеру наконец понял: в голове каша. Кто что рассказывал? Где что происходило? А разобраться необходимо. И Леднев решил привести в порядок свои записи на месте - в случае неясности можно переспросить. Хотя об одном и том же событии люди часто рассказывают по-разному. Но Ледневу надо было выделить главное - то, что генерал сможет использовать для доклада командующему воздушной армией.
Леднев начал свой рапорт генералу описанием воздушного боя, как его наблюдали с земли Палий и Сальный. Подробно остановился на мужественных действиях Тарасенко-надо же показать, куда он израсходовал свой боекомплект. Затем продолжал уже о Лаврове...
И прежде всего - про пленение: Лавров не имел времени на самооборону был сбит с ног мотоциклистами раньше, чем успел освободиться от парашюта.
Вот небольшой хутор Раскиты, где велся первый допрос. Белые хатки-мазанки с земляными полами, плетни из ивняка со скамейками-перелазами вместо калиток.
И не только садочки возле каждой хаты, но и высокие пирамидальные тополя вдоль улиц. Перед хатой Анны Семеновны Раскиты тополь особенно могуч, и у его комля - скамья, отполированная сидевшими на ней до зеркального блеска. А в хате был штаб немецкого пехотного полка. Наверно, потому, что она просторнее других.
