Александр Яковлев - Рассказы конструктора
Мне казалось, что пехотные, танковые, мотомеханизированные части, артиллерия и конница томительно медленно проходят по Красной площади. Несмотря на то, что расписание парада мне было заранее известно и я совершенно точно знал, что самолёты появятся лишь в двенадцать часов, я чуть не с самого начала парада смотрел через башни Исторического музея в сторону аэродрома, откуда должны были стартовать машины.
Наконец, все сухопутные роды оружия прошли, промаршировал и громадный, больше тысячи человек, сводный оркестр частей Красной Армии, исполняя на ходу марш.
Уже двинулись через площадь колонны многочисленных демонстрантов с красными знамёнами, лозунгами и портретами, когда, наконец, показались самолёты.
Ровным, чётким строем эскадрилья за эскадрильей проплыли над площадью бомбардировщики. Их было несметное количество. Хотя я и бывалый в авиации человек, но восторг и воодушевление невольно охватили меня при виде такой массы самолётов. Я почувствовал великую гордость за свою Родину, обладающую такой могучей воздушной силой.
За бомбардировщиками прошли не менее чётким строем, но с гораздо большей скоростью истребители-бипланы. Они летели растянутой цепью через равные промежутки времени, как волны прибоя.
За бипланами ещё стремительнее пронеслись истребители-монопланы. Эскадрилья за эскадрильей проносились они над Красной площадью и скрывались из глаз где-то за Замоскворечьем.
Смолк рёв моторов, и стало слышно, как бурлит, ликует праздничная демонстрация.
Не посвящённые в тайны воздушного парада люди могли подумать, что он кончился. Но это было не так.
Когда последние истребители уже скрылись, когда небо на горизонте очистилось от всех самолётов, в створе между двумя башнями Исторического музея показалось несколько точек, которые быстро увеличивались в размере.
Я уже неотрывно до боли в глазах следил за приближающейся группой самолётов, и, когда эти машины появились над площадью, я услышал голоса нескольких людей:
— Новые, новые истребители!
Но недолго пришлось смотреть на эти самолёты. Вихрем пронеслись они над площадью, круто взмыли вверх и, резко уменьшаясь в размерах, как бы растаяли в чистом небе на глазах у изумлённых людей, вызывая восторг, восхищение и гордость за нашу авиацию.
Невозможно передать мои переживания в этот момент, потому что в числе этих самолётов, промчавшихся над Красной площадью, были десятки моих новых боевых машин, принятых на вооружение нашего воздушного флота.
Невольные слёзы радости застилали мои глаза, мне было и стыдно за них, и сладко. Я был безмерно счастлив.
Высокая награда
После первых испытательных полётов моей новой боевой машины, когда стало бесспорным, что она намного опередила по своим лётным качествам другие самолёты, однажды вечером меня вызвали к Иосифу Виссарионовичу Сталину. Я запомнил этот знаменательный день — это было 27 апреля 1939 года.
Прошло несколько лет с момента моей первой встречи с товарищем Сталиным на Тушинском аэродроме. Правда, за это время мне приходилось несколько раз видеть его на официальных совещаниях и заседаниях в Кремле, но теперь я шёл по его личному вызову.
Я был охвачен необыкновенным волнением. По дороге в Кремль тысячу раз мысленно представлял себе предстоящую встречу: как подойду к товарищу Сталину, как поздороваюсь; старался угадать, о чём он меня спросит и как мне надо ему отвечать. Я трепетал при мысли, что сейчас буду с ним разговаривать, увижу кабинет, где он работает.
В вестибюле приёмной два молоденьких лейтенанта, проверив мой пропуск, так лихо козырнули и так приветливо улыбнулись, что мне показалось, будто и они знают, куда и к кому я иду, и сочувствуют моим переживаниям.
Я с благоговением поднимался по лестнице, устланной красным ковром, а открывая за ярко начищенную медную ручку большую двустворчатую белую кремлёвскую дверь, думал, что, может быть, совсем недавно здесь же проходил и дотрагивался до этой ручки сам Сталин.
Пройдя несколько больших комнат, я очутился в секретариате. Подойдя к одному из секретарей, я собрался представиться, но он предупредил меня:
— Конструктор Яковлев? Товарищ Сталин назначил вам в шесть часов, а сейчас пять часов сорок пять минут, — сказал секретарь и попросил меня подождать.
Точно в назначенное время меня пригласили пройти в кабинет. Задыхаясь от волнения, я вошёл.
Там, кроме Сталина, были Молотов и Ворошилов.
Сталин пошёл навстречу и пожал мне руку. Потом со мной поздоровались Ворошилов и Молотов.
Не скажу, что, когда я вошёл в кабинет, моё волнение сразу как рукой сняло, — нет, но постепенно оно ослабевало. Меня встретили очень тепло. Своим рукопожатием, ровным голосом, походкой товарищ Сталин действовал успокаивающе.
Он начал расспрашивать меня о работе, о новой машине.
Кабинет, где товарищ Сталин работает, где он творит великие дела, невольно на всю жизнь врезался в мою память. Признаться, в первый момент я был как-то даже разочарован, может быть потому, что заранее себя настроил, думая, что такого необыкновенного, великого человека, как Сталин, и обстановка должна окружать какая-то необыкновенная.
Меня поразила исключительная простота и скромность во всём. Большой кабинет со сводчатым потолком выходит тремя окнами на кремлёвский двор. Белые гладкие стены снизу в рост человека облицованы светлой дубовой панелью. Справа, как войдёшь, стоит витрина с посмертной маской Ленина. Налево большие стоячие часы в футляре чёрного дерева с инкрустацией. Через весь кабинет постлана ковровая дорожка к письменному столу. На столе много книг и всевозможных материалов. За столом — кресло, слева от кресла — телефонный столик с телефонами. Телефоны разного цвета, чтобы не перепутать. Над письменным столом — известный портрет Ленина, выступающего на трибуне. Слева от стола, в простенке между окнами, стеклянный книжный шкаф. Я заметил некоторые книги: полное собрание сочинений Ленина, Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона, Большая Советская энциклопедия…
Вдоль противоположной стены кабинета, на которой висят портреты Маркса и Энгельса, стоит длинный стол, покрытый тёмным сукном; к столу придвинут ряд стульев. В тот момент, когда я вошёл, Сталин сидел в дальнем конце за этим большим столом, Молотов и Ворошилов — справа и слева от него.
Из кабинета раскрыта дверь в следующую комнату, стены которой сплошь увешаны географическими картами. По середине комнаты стоит огромный глобус.
На письменном столе я увидел модель самолёта с надписью: «Сталинский маршрут». На таком самолёте Чкалов, Байдуков и Беляков совершили в своё время замечательный перелёт в Америку через Северный полюс.
