Александр Синегуб - Защита Зимнего Дворца
"А где Начальник Школы?" – "Его рвут. Сейчас он в Главном Штабе. Его Правительство назначило комендантом обороны Зимнего Дворца, и ему подчинены все, находящиеся в Зимнем Дворце силы".
"Да, что вы говорите?! Слава Богу! Теперь я опять начинаю верить, что мы не погубим зря наших юнкеров и что что-нибудь да вытанцуется у нас. Ну, я бегу к Галиевскому. Где капитан?" – "В комендантской комнате, первая лестница наверх, во втором этаже, сейчас же рядом с выходом", – ответил поручик, направляясь в темень двора.
"Броневик есть, а около него ни души", – почему-то вспомнил броневик, когда стал подниматься по ступенькам в темный вход. Юнкер связи, нащупав ручку двери, открыл ее. Перед глазами оказался длинный, сравнительно узкий корридор первого этажа.
В корридоре пахло тем запахом, который так присущ стенам казарм. "Здесь караул помещался до революции", – сообщил юнкер связи, очевидно заметив, что я повел носом.
"А теперь где?" – улыбнувшись наблюдательности юнкера, справился я.
– "В Портретной галлерее. Но часть и здесь. Здесь, от наружных ворот. А здесь налево – патроны выдают", – указал он первую дверь левой стороны.
"Постойте. А нам уже выдали?" – "Никак нет. Патронов не хватило! Но теперь новые доставлены, и их будут выдавать".
Но вот и капитан Галиевский. Я подошел с докладом.
– "Александр Петрович! очень рад, милый, вас видеть. Хорошо еще, что хоть так кончилось. С этими представителями власти у меня уже опухла голова. Но, в добрый час теперь назначен комендант обороны Зимнего. Вы уже знаете это? Да?
Я очень успокоился душою, когда узнал, что назначили Ананьева. Лишь бы не оказалось поздним это единственно разумное до сих пор мероприятие со стороны Правительства и Главного Штаба. Сколько и чего только, дружок, я вам не перескажу потом, вы диву дадитесь. Одним словом, я пришел к заключению, что Керенскому надо было передать власть Ленину. Но как это сделать? Подождите, вы сами в этом убедитесь! А ведь сам исчез, оставив несчастных дураков-сотоварищей расхлебывать кашу, которой, пожалуй, подавятся, а никак не расхлебают. Правительство – это какие-то особенные люди. В частности, многие на меня произвели сильное впечатление. Я убежден, что их здесь обрабатывают самым бессовестным образом. Около них все время вертятся какие-то темные личности, да кое-кто и в среде их далеко от этих не ушел. Но все же оно дитя перед улизнувшим главноуговаривающим. Еще вчера, мороча людей в Совете Республики, в этом сборище козлищ, клялся умереть на своем посту, а сегодня, переодевшись, как рассказывают наши, сестрою милосердия, удрал из города. Учуял, что его песня все равно к концу идет. Так хоть бы чести хватило слово сдержать, других не подвести, так нет, он и товарищей предал. А те и сейчас все еще верят в него, а может быть… Знают, да считают за лучшее, молчать. Ну да я решил их по совести защищать. Александр Георгиевич тоже того же мнения. У нас решения не меняются, не правда ли. А если дать восторжествовать Ленину без сопротивления, то народ никогда не разберется, где черное и где белое, кто его друг и кто ему готовит ярмо беспросветного рабства. И вот для этого мы должны погибнуть здесь. И теперь я уже вижу, что это неизбежно, что нашим прежним расчетам не осуществиться. Что же делать; не мы – так другие, но начать мы должны. Да, тяжелая расплата за наш невольный грех. Это тяжело говорить. Лучше идемте, посмотрим, не пришел ли Александр Георгиевич", вставая с диванчика комендантской комнаты, закончил Галиевский.
"Да, да, дорогой капитан, именно все так, как Вы говорите. Вот если останемся живы, я расскажу вам о своих наблюдениях и выводах. А если бы Бурцеву об этом рассказать. Старик стал бы волосы рвать за свое проклятое дело благословения революции. И хотя он начинает опоминаться последнее время, но это еще далеко от искренности: до нутра у него еще не дошло сознания. Ну, да провались они все в болото. А вот мне патронов надо, господин капитан. У кого их можно потребовать?" – "У Вас полевая книжка есть, так Вы напишите требование и получите в караулке, а я побегу посмотреть, что делается на площади у ворот. Место встречи – комендантская", уже на ходу крикнул капитан. "Слушаюсь", ответил я в догонку, принимаясь выписывать на листке из полевой книжки требование на патроны для юнкеров 2-ой роты.
– "Пришлите мне фельдфебеля 2-ой роты Немировского", отдал я приказание, поймав одного из проходивших юнкеров 1-ой роты.
– "Слушаюсь", ответил тот, и побежал исполнить полученное приказание, а я продолжал дальше возиться с полевой книжкой, но уже занося в ее вторую половину, в отдел моих впечатлений и наблюдений, схему происшедшим встречам.
"Юнкера говорили еще о Петербургской и Ораниенбаумской школах, писал я, стараясь оттенить легкими штрихами наибольшие выпуклости общего рельефа. А если свершится чудо, и я уцелею, то расшифрую записанное, – это даст козыри обществу Анны Петровны для конкуренции с Бурцевым и борьбы с Батмаевцами".
Удовлетворенный записью, спрятал полевую книжку в боковой карман пальто.
Между тем прибывали приемщики из школ, от чего на душе становилось весело.
"Заработали! Ну давай Бог! В добрый час!" – и я выскочил в корридор, а из него на двор. Двор гудел. Возгласы команды, споры, смех. Все это напоминало бивуак, а направо через решетчатые верхи ворот светились кое-где огоньки в здании Главного Штаба… Мимо прошла команда юнкеров 2-ой Петергофской Школы, направляясь к выходу из дворца. "На смену дозоров пошли", – догадался кто-то. "Ну, а что мы делать будем?" – не решаясь прямо спросить меня, начали задавать юнкера друг другу вопросы при моем появлении, в расчете вызвать меня на высказание каких-либо соображений.
"Счастливчики идут. Право, чем скорее тем лучше. Ну вот вы вечно панически настроены, а я, так убежден, что придет утро, а мы все будем сидеть в резерве. Вот увидите, что ничего не случится. Не забывайте, что Керенский, теперь это не секрет, отправился к армии и к утру войдет в Питер. И поверьте, эти господа все учитывают и, конечно, в ночь, раз за день ничего не успели сделать, рассеются так же быстро по своим норам, как неожиданно и выползли из них". "Неожиданно! когда еще за несколько дней до сегодня пресса называла час начала их действий. Вы эс-эры просто…", кто то старался оспорить мнение говорившего. "Бросьте разговорчики, господа, не мешайте, пока возможно подремать", – неслось с высоты полениц, где кое-кто умудрился даже всхрапывать, не смущаясь твердостью дров.
"А я вас ищу, Александр Петрович", вырос передо мною с восклицанием поручик Скородинский, очевидно узнав меня по любимому мною мурлыканию Рылеевского "Часового", привязавшегося к моему языку чуть ли не с одиннадцатилетнего возраста. "Вам есть задание, продолжал он. Капитан Галиевский приказывает отвести роты на предназначенные им места по разработанному Начальником Школы плану обороны дворца на случай нападения на него каких-либо групп восставших явно не предполагающих наткнуться на такое сопротивление, как юнкерские баталионы. Вам приказано занять первый этаж налево от выхода из ворот, распространившись от крайнего левого угла дворца так, чтобы на Миллионную получился продольный огонь углового окна, куда потом вам будет дан пулемет.
