Анатолий Черняев - Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991
Киссинджер сказал также Добрынину, что президент предложит вам осенью такое (в сфере разоружения), что должно «вам очень понравиться».
Между тем, в письме ЦК к партактиву по итогам визита Никсона, наряду с деловой информацией и «взвешенными», быть может, объективными оценками (взятыми из письма ЦК братским партиям) содержится обзор «писем трудящихся» по поводу выступления Никсона по телевидению. Мол, лицемер, верить нельзя, говорит о мире, а сам в это время убивает женщин и детей во Вьетнаме. Сопровождается это похвалами в адрес политической зрелости советских людей. Так мы сами себе подвешиваем на ноги идеологические гири, которые будут очень мешать нам идти по, казалось бы, правильно найденному, наконец, пути. (Иной — безумие).
Впрочем, может быть, здесь и полубессознательное стремление сохранить статус идеологической державы (наше отличие и пока реальный фактор нашей силы). Однако, делается это, что называется, «по-Демичевски», т. е. пошло и глупо, без прицела на будущее, с расчетом не на два, а едва полхода вперед.
Тито. Был в Москве со своей Йованкой (которая стала несколько громоздской, но еще в свои 60 с лишним вполне аппетитная, да к тому же в мехах и бриллиантах).
В контексте Никсона прошли германские ратификации и приезд Тито. Демонстративное радушие, дружба, уважение, даже некоторое почтение к нему — событие примечательное. Какая-то газета, кажется «Observer» писала, что визит означает, что в новой обстановке, когда «великие» договорились о status qwo, Тито уже невозможно будет так ловко балансировать между «двумя», как это он делал 20 лет с лишним. Вот он и сделал выбор (учитывая свои внутренние трудности). Может быть, может быть…
Однако, я вижу и другое: отныне «югославский ревизионизм» перестает быть фактором нашей внутренней идеологической политики. Им теперь можно пугать только на ушко! А ведь Тито не пошел в Канноссу. В своей публичной речи на «Шарикоподшипнике», опубликованной в «Правде», он трижды говорил «о самоуправлении», очень много — о невмешательстве и суверенном праве каждого, один раз, но веско — о разнообразии форм социализма, о социализме вне границ как общемировом явлении, а не как системе государства и т. д., и ни разу о заслугах Советского Союза в мировых делах, о советско-американском сдвиге.
Шишлин мне говорил, что при составлении совместного коммюнике пришлось много помучиться.
Прием по случаю Тито. Федосеев — Йовчук! Панкин, Ягодкин, треп с Чаковским. Знакомство с Ириной — женой зам. министра иностранных дел Толи Ковалева, еще какая-то белокурая, чья-то жена, где-то были знакомы. Самотейкин сообщил, что что-то не так было изображено в письме ЦК к коммунистам по поводу Никсона. И «Воробей» стал за это ругать меня в присутствии Б. Н. Но тот отрубил: «Черняев к этому не имел никакого отношения».
Жена Пономарева — в процессии начальства во главе с Брежневым, Тито, Подгорным. Самая красивая среди всех присутствующих баб.
11 июня 1972 г.Вроде выгнали из партии Булата Окуджаву. За то, что эмигрантские «Грани» опубликовали чего-то из него, а он отказался облаять их за это в «Литературке». Более того, говорят он послал в «Грани» благодарственное письмо. Странно это. Плохо верится.
19 июня 1972 г.В понедельник смотрел на Таганке (еще не разрешенную, просмотровую) — «Под кожей статуи Свободы» по Евтушенко. Любимов — в блеске (и уже полном своеобразии) таланта. Я его потом в присутствии Евтушенко, Наровчатова и еще кого-то лобызал. Это по-настоящему талантливо, ни на что непохоже. Везде — хитро подцензурный адрес: изобличается Америка, но почти в каждой строке — «ассоциативность», иногда до хулиганства (в любимовском духе). Кое-что я ему потом сказал (про Кеннеди, про «никакая я не анти…», про Христа и т. п.). А вечером перед Элкой изображал кретина кандидата наук из культуправления: как бы он перед своим начальством «доносил» об этой насквозь антисоветчине. Даже при моем «даре» мимикрии, это изобразить очень просто. Она хохотала. Но крыть ей было нечем. Я заводился все больше. И, наконец, сказал ей: я очень боюсь и за ваш спектакль, и за вас… Очень боюсь, что появится такой вот кретин, даже не обязательно кретин, а, например, Александров-Агентов (при всей его культуре и уме) — сверхпринципиальный сторонник «порядка». Посмотрит и скажет: поразительная вещь — в 1972 году, в центре Москвы, открыто демонстрируют антисоветскую вещь, а все делают вид, что ничего не происходит. И — хана вам!
Но ни из управления культуры, ни из министерства культуры — те, кто разрешили выпустить спектакль на публику (не дав еще официального разрешения на премьеру) — не говорят ничего подобного, жмутся, намекают, но открыто не отваживаются сказать то, что на самом деле думают, И получается замкнутый круг взаимообмана:
— Любимов (вместе с Евтушенко), изображая Америку, сознательно хочет сказать зрителю, общественности, что он думает о наших порядках, о нашей общественной морали, о наших властях. А когда его пытаются деликатно поправить, он переходит в атаку: «Как вы могли подумать! Ведь тут же точно названо, кто имеется в виду!»
Власти («культурные представители») сознательно делают вид, что они не замечают сути любимовского замысла. Они не осмеливаются это сказать и на этом основании зацепить спектакль, потому что это действительно дико — открыто и публично заявить, что в инвективах против Америки они увидели себя и окружающую их жизнь!
— Но вместе с тем, они понимают, что это все на своем уровне цинично может сказать какой-нибудь Александров. И. они будут гореть синим огнем. Поэтому они боятся разрешить спектакль полностью.
Это лицемерие — печальный результат, когда обществу не дают заглянуть в зеркало, хотя всем и так хорошо известно, как оно выглядит на самом деле.
Таганка уехала в Ленинград (там ей запретили играть эту пьесу).
1 июля 1972 г.Соколов (консультант из моей группы в Международном отделе) — со своими наивно-жалкими заботами и бегатней вокруг подготовки докторской защиты изображает и Иноземцева как препятствие. Со слов Хавинсона — будто против Соколова интригует жена Иноземцева. А скорее всего она просто против его концепции западной интеграции и вообще оценок современного капитализма: ведь. Игорь в общем консерватор, «проходимец» (в смысле пишущий на проходимость в печать, для защиты диссертации). Я с этим остро столкнулся еще при подготовке материалов к ХХIV съезду. А Максимова (жена Иноземцева) думает смело. Ее разработки по Общему рынку (для ЦК) повлияли на изменение нашей позиции, на то, что уже указано готовить в смысле установления контактов с ЕЭС, и на речь Брежнева на XY съезде профсоюзов.
